На следующий день был рождественский обед. Жак кормил ребенка, сидевшего на высоком стульчике. Тогда меня мало занимали дети, но даже я обратила внимание на исключительную заботу Жака о малыше. Я часто думала об этом, когда уже ждала своего первенца. Наверное, я даже подражала потом Жаку, только не осознавала этого. Но у кого другого я могла научиться кормить маленького ребенка с ложечки?

Думаю, я полюбила Жака потому, что в нем было все то, чего недоставало мне. А ещё за то, что в нем было все то, что было и во мне тоже. А теперь я продолжаю рассказ о той, другой, женщине, которой я хотела бы быть, но так и не стала.

Через два месяца после рождения дочери Жанна впервые вышла из дома. Не к врачу или за покупками, а просто погулять. Она, Жак и двое детей отправились в Люксембургский сад.

– На следующей неделе поедем за город, - сказал Жак.

– Как скажешь, - отозвалась Жанна, переполненная ощущением нежности и теплоты.

– Люблю тебя, - шепнул он, прикасаясь губами к её уху.

Она верила каждому его слову и не задавала себе свой вечный вопрос: действительно ли человек так думает или просто хочет быть вежливым и милым.

На следующей неделе они действительно поехали кататься на машине и по тому, как Жак открывал дверцу, помогал Жанне усесться и усадить детей, она поняла, насколько для него был важен этот ритуал: усадить свою женщину в свою машину.

– Поедем в Булонский лес?
– спросил он, заводя мотор.
– Или в Версаль?

– Куда хочешь, - с улыбкой ответила она.

– Тогда в лес, - решил он.
– Пока ещё рано ездить слишком далеко, ты не совсем ещё здорова. В Версаль поедем в другой раз.

– Замечательно, - снова улыбнулась она.

Про себя же подумала, что Жак удивительно точно выбирает слова и тон для разговора с нею. Он единственный человек на свете, который её не раздражает и не смущает, единственный, кто сумел найти к ней правильный подход.

Она едва замечала дорогу, потому что смотрела только на Жака, точнее, на его руки, уверенно державшие руль. И в первый раз подумала о том, насколько же её отношения с Жаком отличаются от тех, которые были у неё с Марком. Марк говорил ей: "Жди меня", - и уходил. На несколько часов, дней, недель. В конце концов ей надоело умирать с каждым расставанием, и она оттолкнула Марка, столкнула его в небытие. А Жака она могла бы ждать вечность, хотя он её об этом не просил.

Они гуляли под деревьями Булонского леса. Почки только-только начали набухать, в траве пробивались подснежники, в воздухе пахло весной. Жанна везла дочку в коляске, а Жак вел Лори за руку. Со стороны они производили впечатление счастливой семьи и встречные ласково улыбались им.

– Уже почти весна, - заметил Жак, когда они подошли к озеру.

– Да.

– А ты будешь ещё любить меня, когда наступит лето?

– Конечно.

– Летом мы с детьми поедем отдыхать за границу. Хочешь?

– Хочу.

Но про себя она подумала, что вряд ли это произойдет. Вряд ли их любовь проживет так долго, так невероятно долго - несколько месяцев.

На обратном пути Жак включил радио и машину заполнил голос... Марка. Он пел песню о любви и эта песня внезапно создала между ними незримое, но осязаемое препятствие. Жанна не сделала попытки выключить радио, она только прошептала:

– Как легко любить незнакомца...

Они никогда не говорили о Марке, не произносили его имени, и на сей раз Жак ничего не сказал, но Жанну охватило чувство паники, как будто бестелесный голос её мужа воскресил все бывшие кошмары. Она заплакала.

– Что с тобой?
– спросил Жак.

– Кажется, я умираю, - ответила она.

– Не думаю. Впрочем, если хочешь, я тебя убью...

– И никогда не смогу быть с тобой.

– Сможешь.

– Я порочная и сумасшедшая женщина.

– Это меня не интересует и не волнует.

– Правда?

– Конечно. Я не вижу твоего сумасшествия, не могу его потрогать или попробовать, так почему оно должно меня волновать?

– Ты чудный, - сказала Жанна, успокаиваясь.
– Мне так хорошо с тобой.

И она, сделав над собой усилие, выбросила из головы Марка, его голос, и ту смутную угрозу, которую в нем ощутила. Все это не имело совершенно никакого значения, пока они с Жаком любили друг друга.

Все это ложь! Я даже не могу правдиво описать нашу прогулку. Жак был моим - это единственная правда, а все остальное - выдумки, фантазии, клубок лжи. Я любила его! Но я суеверно считала, что правдивый рассказ о моей любви может убить её. Нет, не так! Начав говорить правду, я должна была бы рассказать её и о Марке, а это было выше моих сил. И все-таки попробую начать.