Военачальники покинули кабинет Сталина около 8.30, а оставшиеся там руководители ВКП(б) и Коминтерна (Димитров и Мануильский) стали решать вопрос о том, как объявить населению стране о войне и кто это должен сделать. Микоян в своих мемуарах писал: "Решили, что надо выступить по радио в связи с началом войны. Конечно, предложили, чтобы это сделал Сталин. Но Сталин отказался: "Пусть Молотов выступит". Мы все были против этого: народ не поймет, почему в такой ответственный исторический момент услышат обращение к народу не Сталина – Первого секретаря ЦК партии, Председателя правительства, а его заместителя. Нам важно сейчас, чтобы авторитетный голос раздался с призывом к народу – всем подняться на оборону страны. Однако наши уговоры ни к чему не привели. Сталин говорил, что не может выступить сейчас, это сделает в другой раз. Так как Сталин упорно отказывался, то решили, пусть выступит Молотов".

Объясняя отказ Сталина, Молотов говорил: "Почему я, а не Сталин? Он не хотел выступать первым, нужно, чтобы была более ясная картина, какой тон и какой подход. Он, как автомат, сразу не мог на все ответить, это невозможно. Человек ведь. Не только человек – это не совсем точно. Он и человек, и политик. Как политик, он должен был и выждать, и кое-что посмотреть, ведь у него манера выступлений была очень четкая, а сразу сориентироваться, дать четкий ответ в то время было невозможно. Он сказал, что подождет несколько дней и выступит, когда прояснится положение на фронтах". В ответ на вопросы Чуева о том, кто был автором его речи, Молотов заметил: "Это официальная речь. Составлял ее я, редактировали, участвовали все члены Политбюро. Поэтому я не могу сказать, что это только мои слова, там были и поправки, и добавки, само собой". Молотов утверждал, что Сталин активно участвовал в работе над текстом речи, но отказался уточнить "какие слова он внес, первые или последние. Но за редакцию этой речи он тоже отвечает".

Поэтому свое выступление В.М. Молотов начал со слов: "Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: Сегодня в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории".

Объявив о "беспримерном в истории цивилизованных народов вероломстве" со стороны Германии, Молотов сообщил, что "уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал мне, как Народному Комиссару Иностранных Дел, заявление от имени своего правительства, что германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи со средоточением частей Красной Армии у восточной германской границы". Молотов указывал на то, что Советское правительство "со всей добросовестностью выполняло все условия" советско-германского договора о ненападении и на протяжении своего выступления трижды ссылался на то, что Германия до 22 июня не предъявляла никаких претензий к СССР. Одновременно он решительно отвергал обвинения в нарушениях советскими войсками границы с Румынией.

В своей речи Молотов напоминал об исторических традициях борьбы русского народа против иноземных захватчиков: "В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за родину, за честь, за свободу". Призвав народ к дисциплине, "организованности, самоотверженности, достойной настоящего патриота", к сплочению рядов "вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина", Молотов закончил свою речь словами, которые стали главным лозунгом Великой Отечественной войны: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами".

Чадаев вспоминал, что Сталин зашел в кабинет к Молотову после его выступления по радио. "Ну и волновался ты, – произнес Сталин, обращаясь к Молотову, – но выступил хорошо". "А мне показалось, что я сказал не так хорошо, – ответил тот". Позвонил кремлевский телефон. Молотов взял трубку и посмотрел на Сталина: "Тебя разыскивает Тимошенко. Будешь говорить?" Сталин подошел к телефону, немного послушал наркома обороны, потом заявил: "Внезапность нападения, разумеется, имеет важное значение в войне. Она дает инициативу и, следовательно, большое военное преимущество напавшей стороне. Но Вы прикрываетесь внезапностью. Кстати, имейте ввиду – немцы внезапностью рассчитывают вызвать панику в частях нашей армии. Надо строго-настрого предупредить командующих о недопущении какой-либо паники. В директиве об этом скажите… Если проект директивы готов, рассмотрим вместе с последней сводкой… Свяжитесь еще раз с командующими, выясните обстановку и приезжайте. Сколько потребуется Вам времени? Ну, хорошо, два часа, не больше… А какова обстановка у Павлова?"

Еще до этого разговора с Тимошенко и до начала выступления Молотова Сталин около 12 дня звонил второй раз Пономаренко. Прежде всего, его интересовало: "Что Вы можете сказать о военной обстановке? Что делает и как себя чувствует себя тов. Павлов?" К тому времени Павлов командовал Белорусским военным округом, затем превращенным в Белорусский фронт. По его словам, Пономаренко, ответил, что Павлов, "несмотря на свои положительные качества… под давлением тяжелой обстановки, особенно из-за утери связи со штабами фронтовых войск… потерял возможность правильно оценивать обстановку и руководить сражающимися частями, проявляет некоторую растерянность… не сосредотачивается на главных проблемах руководства. "Я хотел бы просить Вас, товарищ Сталин, – заявил я, – прислать в штаб фронта одного из авторитетных маршалов Советского Союза, который… изучил бы внимательно обстановку, продумывал бы неотложные мероприятия и подсказывал их командующему". Сталин ответил: "Я уже думал об этом, и сегодня же к вам выезжает маршал Борис Михайлович Шапошников. Имейте в виду: это опытнейший военный специалист, пользующийся полным доверием ЦК. Будьте к нему поближе и прислушайтесь к его советам".

Видимо нелестную характеристику действий Павлова дал и Тимошенко. Как вспоминал Чадаев, "выслушав Тимошенко, Сталин нахмурил брови… положил трубку на аппарат и сказал: "Павлов ничего конкретного не знает, что происходит на границе! Не имеет связи даже со штабами армий! Ссылается на то, что опоздала в войска директива… Но разве армия без директивы не должна находиться в боевой готовности?"… Через какое-то мгновение, сдерживая свой гнев, Сталин добавил: "Надо направить к Павлову Шапошникова. Я не сомневаюсь, что он поможет организовать управление войсками, укрепить их оборонительные позиции. Но наши войска, видимо, не могут справиться с задачей прикрытия западной границы. Они оказались в очень тяжелом положении: не хватает живой силы и военной техники, особенно самолетов. С первых часов вторжения господство в воздухе захватила немецкая авиация… Да, не успели мы подтянуть силы, да и вообще не все сделали… не хватило времени".