Жгучая боль щиплет глаза, и зрение затуманивается. Я прочищаю горло и беру себя в руки, пытаясь соврать, как обычно поступаю делаю с ней. — Пока нет. Я скажу ему, что его дни сочтены, если он не позвонит тебе в ближайшее время. — Шутка удалась, тревожный кошмар воскресной ночи заполняет мою голову. — Послушай, мне пора. Я еду на встречу с подругой, чтобы сделать уроки. Повеселись сегодня вечером, рисуя.

Мама напевает. В нем есть горько-сладкий оттенок вместо ее игристой позитивности. — Твой отец гордился бы тобой, Роуэн. Ты ведь это знаешь, верно? Я знаю, что после несчастного случая было тяжело, и вся эта боль всплыла снова, когда мы его отпустили, но посмотри, как усердно ты работаешь, чтобы закончить свою степень.

Дыхание, которое вырывается из меня, почти сбивает меня с ног. Мой взгляд облетает других учеников, идущих со мной по дорожке. Ненависть к себе скользит по мне с головы до ног, маслянистая и скользкая.

Боже, я ненавижу себя. Ища помощи у Ворон, втягиваясь в их орбиту и беспокоясь об Итане, я не думала о папе уже несколько дней.

Чувство вины отличается, когда вы забываете о нем, и когда оно возвращается с новой силой, врываясь в подсознание.

Темный уголок моего мозга спрашивает, почему я должна думать о мертвых. Это та же самая часть шепчет, что я монстр за то, что я сделала.

— Да, мам, — надеюсь, она не слышит напряжения в моем голосе. — Я знаю. Пока.

Поскольку я трусиха, я заканчиваю разговор, прежде чем она успевает ответить, и поспешно засовываю телефон обратно в карман куртки. Мои колени дрожат, но я держу голову, не ломаясь посреди кампуса.

К счастью, вселенная служит мне столь необходимым отвлечением в виде моей подруги, машущей мне с длинной полосы травы в центре площади. Другие ученики уселись на лужайке, наслаждаясь теплым днем. Я тайком провожу под глазами, надеясь, что подводка и тушь не размазались от слез, которые текли, пока я приводила себя в порядок.

— Сегодня никаких теней? — спрашивает Айла, когда я подхожу к ней. Я пожимаю плечами, мне все равно. Она оглядывается вокруг, как будто они прячутся за деревом или каким-то другим острым эмо-мальчиком, которого Леви, скорее всего, вытащит. — Значит, сегодня наш день. Это очень мило, прошло уже несколько дней с тех пор, как ты была со мной. Ну же.

Мы добираемся до нагретой солнцем травы, и я падаю на нее прежде, чем она расстилает одеяло. Желание свернуться в клубок и отгородиться от мира почти невыносимо.

— Я знаю, что ты живешь в черных джинсах, но пятна от травы все равно остаются. Тащи свою задницу на это одеяло. Айла тычет в меня острым носком обуви.

Я делаю, как она говорит, со слабым стоном и сижу некоторое время, прежде чем распаковать свои заметки. Слова сливаются воедино, пока я слушаю ее болтовню.

— Я так люблю этот класс, — фыркает она, перебрасывая через плечо копну густых шоколадных волнистых волос. — Мне не пришлось бы учиться так усердно, как сейчас. Мое тело знает, как двигаться. Профессор предположил, что у меня есть какая-то подготовка, но родители никогда не позволяли мне заниматься балетом. Я хочу сменить специальность и больше заниматься танцами, но когда я заговорила об этом в клубе, папа жестко меня отругал. Он сказал, что я близка к окончанию учебы, поэтому я не изменю свой путь.

— К черту твоего папашу. — Я постукиваю ручкой по блокноту. — Сейчас не то время, когда мужчины могут диктовать, что делать женщинам.

— Он заблокирует доступ к трастовому фонду, если я не буду его слушаться. Это его любимый способ контролировать мои своевольные капризы, как он любит их называть, — Айла кусает пухлую нижнюю губу, ее ярко-голубые глаза серьезны. — Он сказал, что ему все равно, если я чувствую, что родилась для танцев.

— Серьезно, к черту его. — Я протягиваю руку, чтобы сжать ее запястье. — Следуй за своим сердцем, девочка. Деньги-это не все. Если до этого дойдет, валяйся на моем дерьмовом диване. Мы найдем тебе работу, и все будет хорошо.

Печаль исчезает с ее лица, сменяясь решимостью. — Ты права. Ты так права! Я люблю тебя.

Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, и отмахивается от группы парней, бросающих футбольный мяч рядом, которые спрашивают, можно ли им тоже. Устроившись на одеяле с учебником, она сбросила каблуки. Я перекатываюсь на живот, чтобы удержаться от того, чтобы ковырять свободные нити в дырках моих узких джинсов, вместо того, чтобы делать уроки.

Сосредоточиться на учебе невозможно. Я просматриваю страницу планирования исследовательской работы, прежде чем мой ум дрейфует. Чувство страха из моего сна продолжает впиваться когтями в мои мысли. Отсутствие действий со стороны Ворон только усугубляет мое разочарование. Я выполнила свою часть сделки.

Если они ничего не предпримут, я возьму дело в свои руки с моей новой зацепкой. Записка, которую я нашла, должна что-то значить.

В предзакатном свете на меня падает тень. Она не двигается. Я подумываю зарыться в сгиб своих рук, но Айла толкает меня локтем.

Тяжело вздохнув, я поднимаю глаза. Колтон и Леви стоят надо мной. Люди во дворе пялятся.

— Ты меня не достаточно рассмотрел? — фыркаю я.

— Я бы не отказался увидеть больше, — поддразнивает Колтон. Он быстро становится серьезным, и этого достаточно, чтобы я села. — К сожалению, это не светский визит. Он хочет тебя видеть.