–Знаешь, я в городе еще не слишком хорошо ориентируюсь, – с претензиями на попытку оправдать свое опоздание сообщила я, -пока нашла этот твой «Рубенс»… Кстати, что это за название такое? Неужели хозяин тонкий ценитель живописи?

–Да какой там ценитель! – на щеках Айка появились улыбчивые ямочки, – он, по-моему, и знать не знает, кто такой Рубенс. Просто кафешку держит армянин по имени Рубен, вот ему какой-то продвинутый умник и подсказал вывеску сделать через апостроф на американский манер. Ну, типа знаете, как «John’s» там, например, а у него получился «Ruben’s», – парень на секунду замолчал и запоздало уточнил, – так вы не из Перовска?

–Из столицы, – странности в написании фамилии великого художника, сразу бросившиеся мне в глаза при виде украшающей фасад вывески, получили рациональное объяснение, но в моей биографии имелись скользкие, как отполированный паркет, моменты, относительно которых я абсолютно не имела желания распространяться, и поэтому обоснованный, в принципе, интерес Айка был удовлетворен подразумевающим немедленное прекращение дальнейших расспросов тоном. Парень оказался невероятно чуток в восприятии моих недвусмысленных эмоциональных посылов и тут же сменил тему, причем без какого-либо логического перехода.

–Держите меню и заказывайте все, что захочется! – Айк протянул мне толстую кожаную папку с вытисненным на обложке рисунком, – я и так перед вами виноват, вчера, когда схема активировалась, у меня совсем тормоза отказали. Еще подстава эта с гаерами, до сих пор стыдно…Римма, возьмите кофе, здесь кофе зачетный, мне капучино нравится, но латте тоже ничего так…Юлька правда глассе всегда заказывает, с мороженым…

Меню я не стала листать даже по диагонали. Нельзя сказать, чтобы представленное в нем разнообразие блюд и напитков вызывало во мне первобытный ужас: в отличие от Нюрки и ее легкодоступной подружки мне в жизни доводилось посещать заведения гораздо более высокого уровня, и невзирая, на четырехлетнее прозябание на дне героиновой бездны, я наперечет помнила все злачные места столицы. Просто сюда я пришла вовсе не ради кофе, так стоит ли терять время на заведомо не имеющий ровным счетом никакого значения выбор?

–Бери то же самое, что и себе, – уверенно заявила я, откладывая папку на край стола,– мне без разницы.

–Мазафака, все бы так делали, а то Юлька по полдня выбирает,– искренне рассмеялся Айк. Без банданы и с этой своей прической он казался еще моложе, и я тщетно старалась заставить себя не думать, какое впечатление мы с ним производим со стороны. Я, конечно, сделала все возможное и невозможное, чтобы мой «вечерний туалет» ничем не напоминал повседневную одежду, отличающуюся от робы разве что лишь степенью чистоты, но куда девать, в частности, бездарно уложенные волосы и запечатлевшиеся на моем лице следы бурно проведенной молодости?

–Нам два капучино и миндальные пирожные, -для того, привлечь внимание официантки, Айк призывно взмахнул рукой и болезненно поморщился, схватившись за запястье. Загадочную татуировку на этот раз полностью скрывал напульсник с логотипом известной спортивной фирмы, – похоже, правильно мне отец говорит- ты свою распальцовку только тогда прекратишь, когда я тебе обе руки повыворачиваю.

Я всегда испытывала бессознательную настороженность по отношению к людям, которые слишком часто улыбаются и условно подразделяла их на две категории: блаженные дурачки и мелкие пакостники. Улыбки у типичных представителей данных подвидов были тоже разные: первые беспричинно лыбились по любому поводу с выражением хронического идиотизма на лице, а вторые слащаво растягивали губы с очередной гадостью на уме. По моим внутренним ощущениям я не имела оснований причислить сидящего напротив меня парня ни к одной из вышеуказанных групп, а его улыбка была настолько настоящей и открытой, что мне с трудом верилось даже в опосредованную принадлежность Айка к напрочь порочной касте власть предержащих. Маленький принц! Не в бровь, как говорится, а в глаз!

–Давай показывай, что там у тебя! – я постучала костяшками пальцев по крышке ноутбука, – хватит лирики!

Последнюю фразу я адресовала главным образом самой себе, потому как вдруг почувствовала себя неожиданно легко и комфортно, и это явно было не к добру. К хорошему быстро привыкаешь, а в понедельник мне снова подметать улицы и красить заборы, а также думать, как дожить до зарплаты с отрицательным балансом денежным средств. В моем положении нельзя расслабляться – ведь именно интенсивная трудотерапия способна сделать человека, не скажу наверняка, что из обезьяны, но из наркомана точно.

–А, ну да, – Айк встрепенулся, развернул ноутбук экраном ко мне, навскидку прикинул угол обзора, и, оставшись крайне недовольным открывшейся панорамой, передвинул свой стул почти впритык к моему, – я думал, вы скажете, вот пристал, даже кофе выпить спокойно не дает, хотел подождать для приличия…

–Красиво ухаживать за своей Юлькой будешь!– насмешливо фыркнула я, -а мне ты обещал рассказать, на хрена ты остановки разрисовываешь.

От белоснежной футболки Айка, широкой, как минимум на пару размеров больше, исходил едва различимый запах дорогого парфюма, и этот тонкий, приятный аромат вдруг всколыхнул во мне далекие воспоминания о моей безвременно ушедшей юности. Так пахло от сокурсников в университете, от моих многочисленных друзей, от коллег отца по работе и даже поначалу от Стаса. Потом я надолго перестала чувствовать, что-либо кроме иссушающей мозг потребности в героине, а в моей новой реальности мужчины если и пользовались одеколоном, то лишь той его разновидностью, от которой капитально шибало в нос и которую я про себя именовала «слесарно-механической».

Усилием воли я заставила себя не залипать и переключиться на подозрительно знакомое изображение, возникшее на экране по мановению травмированной конечности Айка. Опять двадцать пять, это я и так видела, и Нина Степановна, уже, наверное, тоже.

–Мы когда с вами расстались, я поехал назад и сфотографировал картинку, – пояснил парень в ответ на мой немой вопрос, – потому и домой под утро вернулся. Хорошо, отец в отъезде, а мамка так и не заметила, что я дома не ночевал.

–Доиграешься ты со своими ночными отлучками, что отец тебе не только руки повыворачивает, но и ноги заодно поотрывает, -я пристально вглядывалась в испещряющую пыльное стекло остановочного павильона причудливую вязь с контуром моей ладони в центре, и снова ощущала странное покалывание в кончиках пальцев, предшествующее тому самому приходу,-зачем фотографировать-то было? Ты же говорил, что твой состав уже ничем не сведешь?