– То, что ты высказал им, с одной стороны, правильно, но, с другой стороны, скажи, кому нужна эта правда? Тебе это зачем? Я вот тоже состою в нашем таком же обществе, но не кричу везде, что на даче мы с тобой или с моими друзьями можем позволить себе. Ну не из бутылки в стаканы наливаем, а из кофейника в чашки. Но смысл не изменился. Все так делают. Это ведь общесоюзная показуха, будь она неладна. Все прекрасно знают о безалкогольных свадьбах, где водку пьют из чашек, а наливают из самоваров. Но жизнь сейчас такая и ничего не поделаешь. Так что завтра пойдёшь, извинишься и вступишь в эту вашу безалкогольную контору. Очень не хочется, чтобы у тебя и там были неприятности. Тёща высказалась. Не по- социалистически ты себя ведёшь. Как это отказаться от общества? Тебе не стыдно? Вся страна борется с алкоголизмом и проводит безалкогольную компанию, а ты идёшь против партии и против народа. Ты какой – то антисоветчик. Противно с тобой говорить.

И тёща замолчала. Две недели я её не слышал, и меня для неё не существовало.

Но на работе я написал на двери своей комнаты, где у меня хранилась аппаратура для дискотеки: «Общество по борьбе с обществом трезвости». Уже буквально через несколько минут ко мне постучали, и когда я открыл дверь, то услышал вопрос: «Это здесь всем наливают на халяву и принимают в общество антитрезвости?» Бумажка провисела на двери не больше часа, и потом её кто – то сорвал. Но не это главное. Уже через несколько дней ко мне подошла Ольга, инженер энергетик и по совместительству председатель общества трезвенников, и попросила провести рекламную дискотеку, чтобы показать, что можно так же веселиться трезвым. Она спросила, сколько бы я хотел заработать на этой дискотеке. Это не предприятие организует, а общество. Я ответил, что могу провести дискотеку, а плата для меня должна быть очень простой.

– Когда все ваше общество соберётся, то подари мне от всех вас бутылку шампанского, я люблю полусладкое. Можно не писать открытку, что это подарок от твоего общества.

Ольга сделала обиженный вид и ушла. Дискотека не состоялась, но о моей организации тут же кто – то доложил тестю. Разговор был мужским и один на один. Тесть вслух не выражался, но чувствовалось, что ему очень хотелось высказать мне все, что у него накопилось в мой адрес, но он сдержался от нецензурной брани. Просто сказал, что я поступил как последний дурак и теперь у меня могут быть неприятности по работе. Неприятности пришли, но в виде повышения по службе. Меня как прекрасного специалиста решили направить на преподавательскую деятельность в техническое училище при Московской энергосети. Другими словами, нашли формулировку, чтобы избавиться от моего присутствия на электростанции и уже надавить на Сашку без меня. Я не знаю. Сашка как любил красное вино под шашлык, так и продолжает любить. Только количество вина немного увеличилось. А потом и эти общества куда – то пропали, и народ стал выпивать в открытую. Ну преподавательская жизнь была напряжённой и трудной. «Деточки» у меня были трудновоспитуемые, и педагогическая работа и меня напрягала, и моих подопечных. Мы ждали второго ребёнка, и жена вышла в декретный отпуск. Димочке было уже скоро пять лет. Материально было тяжело, и родители нам помогали. Тёща периодически обижалась то на жену, то на меня, то на всех нас, включая еще нерождённого ребёнка, и каждый раз, обижаясь, переставала разговаривать с ними по две недели. Она была уверена, что этим наказывает нас, но мы были счастливы и отдыхали от тёщиных нотаций. Пока не произошла страшная и ужасная новость. Мой старший двоюродный брат со своей женой, двумя детьми, тестем и тёщей иммигрировали в Америку. Я был объявлен врагом всего советского народа. Это был скандал. Тёща возмущалась.

– Как это у такого уважаемого человека, как мой Федя, родственники- эмигранты и покидают нашу советскую Родину? Ты представляешь, что будет, если ты поедешь в Шереметьево их провожать? Это не просто скандал, это позор. Ты понимаешь, что его могут выгнать с работы и исключить из партии? Ты представляешь это себе, бестолочь?!

Тёща разрывалась на части, как будто это я покидаю страну и делаю это специально, чтобы навредить тестю. Жена тоже испугалась, что может что – то случиться и уговорила меня не ехать в аэропорт. Так я и не попрощался со своим старшим двоюродным братом.

В любом случае, я две недели отдыхал от тёщи и её изречений. Видимо, ей нужно было набраться новых сил для следующего скандала, а на это у ней уходило не менее двух недель.

У нас родился второй сын, Дениска. Жена не работала, а моя педагогическая ставка оставляла желать лучшего. Мой папа пошёл работать в кооператив и стал неплохо зарабатывать, но и основную работу не забросил. Жена стала намекать мне, что и я могу немного подрабатывать. Ведь у меня неплохие руки, и я прекрасно знаю электрические работы. Стал и я искать подработку в кооперативе. Тёща опять стала немного ворчать, что это кооперативное движение совсем не нужно стране. Спекулянты и халтурщики повылазили и теперь наводят везде свои порядки.

Вот при Сталине всех бы жуликов пересажали и за нетрудовые доходы. Все отнять и отдать государству.

– Какие нетрудовые доходы, – возразил я. – Я ведь работаю и поэтому приношу домой зарплату, кормлю семью.

– А где твоя трудовая книжка? Там есть запись, что ты работаешь в шарашкиной конторе? Нет. Ты работаешь в училище, а значит твой кооператив недействительный и всех его организаторов нужно посадить с конфискацией.

– Тогда я не смогу подрабатывать и кормить семью.

– Сейчас всей стране тяжело. Нужно честно работать и у всех все будет.

– Но Миша честно работает и приносит домой все заработанное, – возразила жена.

– Это все ваша шарашкина контора. Людей они обманывают и деньги зашибают, и твой такой же жулик, как вся его шпана.

Постепенно обстановка обострялась. Тёща постепенно начала настраивать жену против меня. Денег не хватает, дома не бывает, поэтому она одна с двумя маленькими детьми. Конечно, тяжело, но нужно выбирать: работать и зарабатывать или не работать и ничего не иметь. Тут тёща заявила, что нужно нам искать обмен квартиры. Нужно переехать ближе к ним, и тогда тёща сможет помогать жене с детьми. Идея показалась неплохой, и женщины занялись обменом. Обмен состоялся, и мы переехали на улицу Мневники. На ту, которую Владимир Высоцкий упомянул в песне про Мишку Шифмана.

К этому времени Дениске было шесть месяцев, а Диме шёл шестой год. Я полностью уже работал в кооперативе. Из училища мне предложили уйти по собственному желанию. Поменялся директор, и новая метла начала мести по – новому. Почему – то очень быстро ушли на пенсию два преподавателя, и оба евреи. Мотивация – уход по возрасту, но они мне сказали, что новый – полный антисемит, и я буду следующим. Подкопаться ко мне было трудно, но он нашёл причину. Как оказалось, два года я преподавал, и все было нормально, а на третий оказалось, что у меня нет педагогического образования, и у меня два выхода: уйти по собственному желанию или полное несоответствие с занимаемой должностью. Понятное дело, что я ушёл сам. Работая в кооперативе, я зарабатывал в неделю столько, сколько преподавателем за месяц или полтора. Мы ни в чем не нуждались, но для тёщи я был жуликом и вором. Хотя я начинал с электричества, а продолжил дизайном и изготовлением мебели. Она пользовалась большим спросом, и мы прекрасно жили. Я даже купил машину, правда, с помощью моих родителей. Мы стали ездить на дачу уже на своем транспорте.