Шрифт:
– Все! Можете топать.
– Эх-хе-хе, – закряхтел Плотник, поднимаясь с дивана и устремляясь к выходу. – Час от часу не легче…
Даос вышел из кабинета молча. Гында нахмурился, посмотрев ему вслед. «Нет, – решил он, – разделить их все-таки надо. И сделать это нужно как можно скорее. А Даоса… А от Даоса вообще было бы неплохо избавиться. Не нравится он мне в последнее время. Ну о-очень не нравится!..»
Из кабинета они вышли с чувством невероятного облегчения. На сей раз гнев повелителя грома и молний оказался не таким страшным, как ожидалось. Измотанный и уставший, Гында был просто не в состоянии уделить им должного внимания. Под грузом свалившихся на него проблем он орал и требовал невозможного только для виду, сам отлично понимая, что всё, что в их силах, Даос и Плотник и так делают. Обойтись же совсем без наездов и ору он не мог в силу специфики своей натуры.
– Ну что, – веселился Плотник, похлопывая Даоса по плечу, – пронесло на сей раз, а!
– Рано радуешься, – хмурясь, отвечал тот, – он на нас еще вечером отыграется. Или завтра утром.
– Да чихал я на вашего эцилоппа! [40] – продолжал резвиться Юрий Алексеевич. – Думаешь, я его боюсь? Да ни фига подобного!
– Ну-ну… – косомордился Даос, с трудом скрывая улыбку. – Если только захочу, и луну я проглочу.
– И проглочу!
40
…да чихал я на вашего эцилоппа! – И снова цитата из фильма Георгия Данелии «Кин-Дза-Дза». Сравн. в фильме:
Скрипач: Давайте, я барабанить буду.
Женщина: Как?
Скрипач: Там-тыдибидидим-пидибидидам-пидиби – дам- дам- тибиди…
Женщина: Прораб! Скрипач не нужен!
Дядя Вова: Ничего, он не помешает. Дай нам водички попить, а?
Женщина: Я же сказала, после выступления.
Скрипач: А мы бы и так могли взять. Силой. Тогда бы ты у нас просила.
Женщина: О-о! Дотронешься – эцилопп прилетит, ноги выдернет.
Скрипач: Да чихал я на вашего эцилоппа!
Дядя Вова: Спокойно, Скрипач, не раздражай даму…
Согласно «Краткому Чатлано-Пацакскому словарю», эцилопп является представителем власти.
– Не подавись, смотри. А то потом вози тебя по больницам…
Они миновали приемную, продолжая упражняться в остроумии. Кабинет Гынды располагался в самом дальнем конце офиса. Очевидно, блуждание по длинному извилистому коридору, освещенному настенными светильниками в древнеримском стиле, должно было настроить посетителя на некий торжественный лад. Впрочем, к Даосу с Плотником это не относилось, так как ходить здесь им доводилось довольно часто, и ничего, кроме раздражения, подобные прогулки не вызывали.
– Понагородил черт знает чего! – ругался Юрий Алексеевич. – Честное слово, только эсэсовцев в форме на каждом повороте и не хватает.
– Да уж, – кивнул Даос. – Пока генеральным был Сандалов, хоть приемной этой дурацкой не было. Стучишь, заходишь без всяких церемоний. Да и мужик он был ничего, не в пример этому уроду.
– А куда он делся?
– Кто? Сандалов? Понятия не имею. Сожрал его Гында, а сам на его место уселся. Ты погоди, вот выберут его мэром, даст он тогда нам просраться. И не только нам. Вся область на ушах стоять будет, попомни мое слово!
– Слушай, – оживился Юрий Алексеевич, – а зачем ты ему про Лёху рассказал? Застрелили, утопили… Тебе не кажется, что мы теперь у него на крючке? Он же нас теперь, чуть что, легавым сдать может за нефиг-нафиг!
– Не думаю, мой наивный чукотский товарищ, – усмехнулся Даос. – Проще и безопаснее будет отправить нас за Лёхой следом. И вообще, какого ж ты мне тогда поддакивал, раз такой умный, а?
Юрий Алексеевич пожал плечами:
– Ты же у нас главный, тебе виднее, как с ним лучше всего беседу держать.
– Вот и не задавай тогда идиотских вопросов!
– Убедил, не буду.
Как и Гында, Даос бодрствовал уже вторые сутки, а потому настроение у него было довольно паршивым. Раздражение сменялось приступами истерического веселья и наоборот. Хотелось спать, хотелось выпить и совершенно не хотелось никуда ехать. Тем более по поручению Гынды. Он отчетливо представлял, как они вламываются к незнакомому им человеку, как начинают вытрясать из него совершенно нелепые признания, требовать этот долбаный дипломат, который лично им нужен не больше, чем ёжику табуретка… Как этот бедолага от всего открещивается, а они начинают его запугивать, угрожая лютой расправой.
Плюс ко всему этому в сознании то и дело вспыхивали мысли о Наде. Что с ней? Жива ли она? Как теперь станут складываться их отношения?.. Несколько раз он хватался за телефон, но позвонить в больницу так и не решился. Боялся услышать, что ее больше нет… Словом, поводов для недовольства и раздражения было более чем достаточно. Поэтому, когда Плотник вдруг сообщил, что ему срочно необходимо в сортир и, схватившись за живот, припустил по коридору в обратном направлении, Даос вздохнул с облегчением. Побыть несколько минут одному было сейчас очень даже кстати.
Когда он вышел на улицу, дождь кончился. На лужах еще не прошли пузыри, а в небе уже светило солнце. От асфальта поднимался пар. С деревьев и крыш капало. Радостно щебетали птицы. Даос, обогнув огромную лужу, перебежал дорогу, забрался в машину и закурил. Дверцу он оставил открытой, с наслаждением вдыхая насыщенный озоном воздух. Откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. В голову полезли мысли. И господи, как не хотелось никуда ехать!
«Странно, – думал он, погружаясь в состояние полудремы, – мне всегда казалось, что своей судьбой человек распоряжается сам. Сам определяет, что ему нравится, а что нет, чем бы он хотел заниматься, а за что не взялся бы никогда в жизни. Даже ишача на Гынду, я ощущал себя свободным и независимым. А ведь все это чепуха! Элементарный самообман, бред сивой кобылы! Мы не только не знаем, чего мы хотим, но в большинстве случаев вынуждены подчиняться внешним обстоятельствам помимо собственной воли. И дело здесь даже не в деньгах. Дело в том, что между мечтами, желаниями, планами с одной стороны и реальными возможностями с другой лежит непреодолимая пропасть.