– Нет, я конечно, ещё та Красная шапка и не из пугливых. И секс люблю, да и волков не боюсь. И иронию про белых оценила. А ещё глаза у вас очень красивые - такие синие-синие, кого-то мне напоминают. Но все же разговаривать, - и показала воображаемые кавычки двумя пальцами, - предпочитаю на нейтральной территории. Пойдёмте в бар под открытым небом, там и потанцуем и поговорим, и выпьем. Только мне бы одежду раздобыть для начала.

Шахир смерил меня внимательным взглядом, развернулся к своим друзьям, дал им какие-то указания и проговорил медленно и неспешно:

– Я тебя услышал, женщина. 

– Эва!

– Э-э-эва, - медленно, тягуче,с хрипотцой и очень чувственно.
– Сейчас тебе принесут твое платье и можем уходить. Только ты и я. 

Вот значит как. А хаски упрямый оказался, настырный. Ну, что ж таких у меня уже вагон и маленькая тележка.

– Подождем платье, а то как-то не очень комфортно разговаривать в одном белье с незнакомыми полуголыми оборотнями. Я ж не полная дура, и прекрасно понимаю к чему все идёт. Но очень близкое знакомство не входит в мои планы на сегодняшний вечер. Возможно, в следующий раз. Извини, дорогой Шахир, если дала ложную надежду. Единственное, что могу обещать - это безудержное веселье и танцы под горячие ритмы этой ночи на танцполе. Не в горизонтальной плоскости!

– В вертикальной я тоже не против, - похабно ухмыльнулся альфа своими белоснежными зубами.

Надев принесенное платье, милыми собачками в зубах, направилась в сторону танцующих и веселящихся, послав воздушный поцелуй, гневно сверкающему глазами, мужчине, но все равно идущему следом за мной. 

А потом все померкло и утонуло в зажигательных ритмах, остались только я, музыка и танец. Безудержный, бесконечный, свободный. Я отрывалась по полной. Ничего больше не существовало, только музыка в моих ушах, в моей голове, в моем сердце, в моей крови. Уроки стрипа не прошли даром. Мои движения были соблазнительные, женственные, манящие. Никакого смущения, только привлекательные и соблазняющие прогибы, эротические наклоны и сексуальные восьмёрки. Моё тело пело и говорило вместо меня, рассказывало свою историю любви и страсти. И ничего не могло остановить этот восхитительный рассказ на протяжении нескольких часов.

Кроме, конечно же, злого и ревнивого Дариуса. 

Ближе к рассвету, растолкав толпу, что собралась вокруг, он схватил меня на руки и понес в сторону выхода. Да, вот как бы не так. Альфач-то не дремлет. Быстро подскакивает к моему носителю-похитителю, хватает того за плечо и разворачивает к себе лицом. 

– Это моя женщина! Отпусти и сможешь добраться живым до своего мира, чужак. А наших женщин не смей трогать своими грязными руками! 

Сказать что Дариус офигел от такого заявления, это очень сильно приуменьшить его удивлённое лицо и отвисшую челюсть. Он даже обернулся в поисках женщины, стоящего напротив альфы. Не найдя рядом никого подходящего на роль самки волков среди окружающих, явно принадлежащих к оборотням, Дариус с подозрением уставился на меня. 

– Ты что-ли его женщина?! Убью! Сначала тебя, потом его, а потом всех, от кого услышу подобную фразу! Уяснила, МОЯ женщина! А вы, брысь с дороги, шавки недобитые!

И зашагал прочь из этого сумасшедшего дома, который необъяснимым образом изменился до неузнаваемости. Некогда веселое и яркое сборище словно выцвело, краска слезла и облупилась, остался только грязный остов, замерший в неестественных позах. Он остановил время. Вот это да! И только зажигательная музыка продолжала играть как насмешка над окружающими.

Робко подняв взгляд на Дариуса, мне стало не по себе. Глаза, моего любимого синего цвета, сейчас были похожи на два раскаленных угля. Они горели и переливались то красным, то черным, а то и вовсе становились цвета чистого золота. Ой, как страшно. Такого Дариуса я ещё не видела. Притихнув у него на груди, стала нежно поглаживать плечи и шею, потом осторожно поцеловала в щеку и зарылась в густые черные волосы. Сначала он напрягся, потом недоверчиво скосил один глаз на меня, затем его наконец стало отпускать напряжение и мышцы под моими пальцами заметно расслабились.

Когда мы вернулись к обрыву, пошел настоящий ливень. Но мой спутник не торопился переносить нас домой. Аккуратно опустив меня на землю, крепко обнял, больно сдавив ребра, затем словно опомнившись разжал медвежью хватку и стал гладить по спине так медленно и неспешно, надавливая на позвонки, чувственно скользя все ниже и ниже. 

Крепко прижав хрупкое тело Эвы к себе Дариус выпустил вздох облегчения. Он чуть с ума не сошел, пока наблюдал за ней в течение всей вечеринки. Он дал слово не вмешиваться до последнего, пока ситуация не станет критической и не появится прямая угроза для Эвы. И такая угроза не заставила себя долго ждать. Наблюдая за ее полетом на драконе, за ее свободным падением, за ее заигрыванием с Саймоном, и даже увидев, как Алан целует Эву, он не испытал и сотой доли той злости, как от того, что альфа белых волков стоял за ее спиной и мысленно имел во всех известных позах во время её откровенного танца. Его глаза сверкали, ноздри раздувались, кулаки сжимались и разжимались. Шахир был уже на грани, буквально в одном шаге от похищения девушки, когда вмешался Дариус. С волками такие игры не заканчиваются ничем хорошим. У них напрочь срывает все клемы и предохранители, когда видят желанную самку. Да уж, он мастер свиданий. Организовал ей сразу троих претендентов на роль сексуальных партнёров этой ночью. 

Дариус покрепче перехватил упругое, гибкое тело Эвы, заставив обхватить его ногами, благо вырез на платье от самого верха бедра позволял сделать это беспрепятственно. Дождь хлестал как из ведра, но они ничего не замечали. Адреналин, азарт и пережитое приключение бурлили в крови и требовали немедленного выхода. Желательно в страсти. Они целовались как сумасшедшие. Потерявший где-то пиджак мужчина, в одной белой насквозь промокшей рубашке, и изящная, очень красивая женщина жадно наслаждались страстными поцелуями прямо посреди разбушевавшейся стихии. И только занимающийся рассвет и водная разъярённая буря были тому свидетелями. Вода стекала по их лицам, по плечам, спине и оголённым ногам, тела горели в огне нетерпения и предвкушения. Эва очень хорошо ощущала всю степень возбуждения мужчины, правильного мужчины, только её мужчины. Терялась в нём, в его горящих глазах, в умелых руках, зависнув в невесомости на самом краю бездны. И так хотелось сорваться, но так страшно разбиться и никогда себя больше не собрать, даже по кусочкам не склеить. Потому что нечего будет клеить, он всю её заберёт себе, без остатка.