— А у вас тут весело. — замечает приунывший было Лёва.

— Меня Таня зовут. Таня Зайцева, — говорит симпатяжка, ставя чайник на огонь, — днём здесь медсестрой работаю, По вечерам дежурю иногда. Если, что заболит — обращайтесь.

Принял душ, лежу читаю «Горьковскую коммуну» взятую у дежурной. Лёва плещется в ванной после разговора с роднёй по телефону. Колобок добивает воду из графина. Сушняк, видать, замучил.

Стук в дверь. Колобок, собиравшийся в душ, закутывается в простыню, как патриций. Лёва, вышедший из ванной в синих трусах, напротив, выгнул грудь колесом и вышел на центр комнаты. Прокашлявшись, бесстыдник бросил в дверь:

— Входите.

Зашла Даша. Фыркнула на труселя, скользнула взглядом по «патрицию» и остановилась на мне, разглядывая синяк. Потом вспомнила зачем пришла:

— Мальчики. Я вижу вы — люди серьёзные. (Лёва кашлянув, покачал головой) Мы переезжаем с третьего этажа. Вещей много. Вдвоём будем час таскать. Помогите. (Просительно складывает ладони у груди).

— А что мы с этого будем иметь? — спрашивает Лёва, плотоядно улыбаясь и рассматривая заманчивые очертания на одежде девушки.

— Я вам вечером песню спою.

— Колыбельную? — не отстаёт Булганин.

Дарья зыркнула на него, но промолчала. Очевидно, боялась спугнуть дешёвую рабочую силу. Потом добавила просительно:

— И это. Розу не трогайте, а то она не такая добрая, как я.

Ну вот, не успели приехать, а уже субботник.

Суровая Роза на третьем этаже набивала пустые мешки девичьим добром. Лёва с Колобком таскали наверх. Мы с Дашей раскладывали вещи в соседнем с нами номере.

— Это броневой номер. Как и ваш, — разъясняет мне работница гостиницы, — А переехать нам Елена Дмитриевна разрешила потому, что по ночам спать нужно… А девки эти задрали. Они… Как бы это культурно сказать…

Ну, прям, Василий Иосифович, в юбке…

— Девушки с низкой социальной ответственностью? — подсказываю я.

— Точно, — от удивления открыв рот, говорит Дарья, — С очень низкой.

— А как же им Елена Дмитриевна разрешает этим заниматься здесь? — интересуюсь у девушки.

— А она из их компании, — информирует меня новая соседка, — они в войну в привокзальной гостинице ошивались. У них там мамочкой была Машка Огурец, пока не померла пару лет назад. Пахан-уголовник с начальником гостиницы в доле был. Девушки им отстёгивали. А Елена Дмитриевна там в бухгалтерии работала. Ссыльная она. Жена врага народа. Мужа расстреляли в тридцать восьмом, а её с институтским образованием Владимир Владимирович… Ну, тот что вас забронировал… Он то её сюда пристроил. Приезжает к ней иногда. На чай. Как её из барака вытащил, так чай и полюбил. А девок этих она с привокзальной с собой забрала. Здесь типа перевоспитывает их. На работу устроила. Только они по ночам за старое…

Дарья зло глянула на меня, поправила комсомольский значок, и неожиданно выдала с напором:

— Все вы мужики — козлы. На вид — нормальные, а как до дела дойдёт, то о женщину ноги готовы вытирать, если у неё гордость имеется. Суки вы!

— Это Вам, Дашенька, просто не повезло встретить своего единственного. — урезониваю я прямодушную комсомолку.

— Да где ж его встретишь? Один вот с фингалом, другой в простыне, а третий в трусах стоит, подбоченясь. Где, я спрашиваю? А к Розе лезть с этим делом не вздумайте. Убьёт на хрен.

— Что? Прям так и убьёт? — типа шучу я.

— Прямо так, — отвечает Даша. — Я с ней подо Мгой снайперить начинала. Я то знаю.

Тут «мальчики» заносят гитару, гармонь и аккордеон.

— А Даша то — музыкантша, как и ты, — ухмыляется Лёва. — Ну-ка сбацай нам что-нибудь, пышечка.

Девушка решительно снимает красную косынку и, подойдя к Лёве, резко откидывает косу на спину. Тут замечает, вставшую у двери, Розу. Улыбается ей, и говорит:

— Вот, просят песню спеть. Всё нормально.

Берёт гармонь и начинает…

Наша Дарья- Волховская застольная)

Тут, грустно улыбнувшись, заговорила Роза:

— Там на высоте 43,3 под Синявино Дашу ранили, а я получила контузию и снова в школу снайперов инструктором. А это меня в сорок первом под Одессой корреспондент снял. (показывает фото из коробки). Держу «Светку» как балалайку. Неудачное фото. У меня в этот день напарника убили…

— А товарищ спортсмен тоже играет, — встревает Лёва.

— Спойте, — просит Роза, вытирая глаза, — что-нибудь душевное…

Беру гитару. Решение, что петь, приходит сразу. Глядя на Розу, начинаю…

Песни Великой Победы- На безымянной высоте. На гитаре(кавер))

Даша слушала, затаив дыхание, и с последним аккордом вскочила и поцеловала меня в щёку.

— Ничёсе, — почти по-шуваловски протянул Лёва, — А меня?

— Перебьёшься, — поглаживая косу, ответила музыкантша.

Роза молча подошла и пожала руку.

— Пора по рабочим местам, — подталкивая Лёву к двери, затрещала Даша, — Елена в девять обход начнёт.