— Хорошо, если пообещаешь мне кое-что.

— Надеюсь, это нормальная и приличная просьба, а не какой-нибудь пердимонокль или, говоря по-вашему, — чушь.

— Надо же, какие умные слова ты знаешь. В твоём отношении — это благонамеренная и нравственная просьба, так что тебе не о чем беспокоиться.

— Вы и нормальная просьба — обычно несовместимые слова в одной фразе. — тараторю быстрее, чем успеваю осознать сказанное.

— Обычно — да. Но сегодня у нас необычно. Я всего лишь прошу обращаться ко мне на «ты», когда мы находимся наедине. — лектор окидывает меня мимолётным взглядом, и я удивлённо вздёргиваю бровь.

Всё оказывается куда проще, чем я могу выдумывать у себя в голове.

— Без проблем.

После этой фразы мужчина плавно сворачивает на обочину, останавливает машину, а затем достаёт из бардачка небольшую пластиковую коробку и поротягивает её мне.

— Что ж, я всецело твой. — он разворачивается ко мне полукорпусом и кладёт ладони на переднюю поверхность моих бедер.

— Мне одних ваших рук хватит. — тяжело выдыхаю, пытаясь сдержать волну возмущения.

— Твоих. — поправляет он.

— Что?

— Мы же обоюдно перешли на «ты» буквально минуту назад.

— Да, точно. Но это не даёт вам… тебе права сувать руки, куда не следует. — запинаюсь, когда его ладонь начинает скользить вверх по моей ноге.

— Я ещё никуда не сувал свои руки. — лектор заметно усмехается, хоть его глаза по-прежнему остаются серьёзными и отстранёнными.

— И не нужно.

Стараюсь не обращать внимания на провоцирующие действия мужчины. Открываю аптечку, нахожу перекись и начинаю осторожно обрабатывать ей ссадины и ранки, придерживая своей ладонью руку преподавателя.

Его кожа горячая и приятная на ощупь, от чего в голове вертится дикая мысль прикоснуться к ней своими губами. На Довлатова взгляд не поднимаю, но чувствую, что он изучающе следит за моими манипуляциями.

— Я так и не спросила у тебя, — на секунду происходит заминка с непривычным обращением. — Как прошёл твой визит? Не считая, конечно, инцидента у меня дома.

— Лучше, чем я ожидал. Не считая, конечно, инцидента у тебя дома. — повторяет моё последнее предложение и криво улыбается.

— Я рада за тебя. — искренне произношу и начинаю обрабатывать вторую руку лектора. — И спасибо ещё раз.

— Если ты вновь скажешь слова благодарности, то будешь должна мне желание. А желания, поверь, у меня не самые хорошие.

Вскидываю голову и смотрю в ледяные глаза Довлатова. И экстрасенсом не нужно быть, чтобы понять всю серьёзность слов Дмитрия. От этого, наверное, мне окончательно сносит голову, раз на секунду у меня возникает парадоксальная идея узнать о «не самых хороших желаниях» своего преподавателя. Благо, я вовремя её отметаю.

Закончив с последней ссадиной, молча убираю принадлежности обратно в аптечку и возвращаю её на место.

— Ну что, жить буду? А то такие глубокие раны у меня. — иронично хмыкает лектор.

— Конечно, будешь. Ещё и меня переживёшь.

— Отлично, тогда можем спокойно ехать. Надеюсь, я успею сегодня кое-что подготовить. — он заводит машину и двигается с места.

— Что приготовить? Какую-нибудь запечёную курочку или фирменный салат?

— Господи, Суворова, ты только о еде и думаешь. — Дмитрий изгибает губы в полуулыбке. — Не «приготовить», а «подготовить». Документы имел в виду, а не то, о чем ты сейчас поведала.

Стыдливо зажмуриваю глаза. В принципе, мне не впервой выставлять себя в глупом свете перед Довлатовым, могла бы уже и привыкнуть. Но нет, не получается.

Оставшуюся дорогу мы едем в непривычном молчании.

Солнце постепенно заходит за горизонт, и небо заполняют тёмные тучи. Весь день был таким изматывающим, что при виде однообразной дороги и наступающих сумерек я начинаю быстро погружаться в сон.

— Проснись и пой, укротительница еды. — сквозь полудрёму слышу ласково-усмехающийся голос возле своего уха и чувствую лёгкое прикосновение тёплой ладони к щеке.

— Мы уже приехали? — сонно протягиваю и, потерев руками глаза, смотрю по сторонам.

— Да, уже минут десять тут стоим.

— А почему вы меня не разбудили?

— Ты так мило храпела, словно самый громкий гном возле спящей Белоснежки, вот я и не мог прервать этот волшебный момент.

Издаю несуразный смешок. Если Довлатов вновь начал иронизировать, то его настроение окончательно пришло в норму.

— У тебя самые лучшие комплименты.

— Не спорю. Но я бы назвал это констатацией факта. — он устало прикладывает ладони к вискам и начинает массировать их.