Шрифт:
Да… если в мире и есть что бесконечное, то это глупость людская.
– Да Николай Иванович сам не понял, испугался больше – поспешил отступить Лигачев
– Да я уж понял. Кстати, Егор Кузьмич. У вас с Новосибирском ведь связи остались?
– Как не остались, работал я поблизости, Михаил Сергеевич. Помнят меня
– А я помню, был в свое время такой академик Глушков. Он, по-моему, продвигал идею автоматизированной системы управления.
Лигачев заинтересованно потянулся
– Да, но ее потом… признали несвоевременной.
– Разве? Ну сейчас это вполне своевременно. Посмотрите, как мы работаем, сколько времени тратим на переписку, на справки. Штат не увеличивают, работы все больше и больше.
– Это да – согласился Лигачев – даже технических работников ставки не дают. Как тут экономический отдел пробивали, с каким боем…
– Так может пойти по пути технического прогресса. Автоматизация. Хранение данных. У вас там целые институты, поговорите с людьми. А то ведь работать невозможно.
По пути домой подумал о том что еще можно сделать, не разгоняя смертельную спираль инфляции и не размыкая контуры денежного обращения.
По идее, американцы выиграли научно-техническую гонку одним решением – они разрешили научным коллективам патентовать изделия, полученные в рамках научных программ на государственные средства на свое имя и использовать эти патенты для предпринимательства. И – всё. Дело было сделано. Вопрос не в том, что американцы придумали больше чем мы. Или быстрее чем мы. Просто мы все что придумали – так и похоронили на складах и в запасниках. А они вывели на рынок.
Получается, наряду с колхозами еще одно место, где можно разрешить заниматься коммерческой деятельностью – это ВУЗы и НИИ. С одной стороны – в СССР полно безответственных болтунов и мудаков, которые считают себя учеными. С другой стороны – хватает и гениев, а ректоры и директора НИИ – среди них много приличных управленцев. Пусть берутся, пусть коммерциализируют свои разработки, пусть строят малые предприятия. Ведь еще одна наша проблема извечная – внедрение. Большинству директоров нахрен ничего не надо – план выполняется и ладно, дефицит такой что возьмут и старое. Единственный способ разрубить этот гордиев узел – предоставить ВУЗам и НИИ право самим делать малые предприятия и выводить свой продукт на рынок.
И я, кстати, прекрасно понимаю риски и там и там. И в случае с колхозами и в случае с ВУЗами и НИИ – когда в руках людей окажутся большие деньги, многих это испортит. Но, во-первых – многих и не испортит. Во-вторых – самой системе это вряд ли будет угрожать, не то, что наскоро разрешенные кооперативы. А в третьих – нам все равно надо учиться плавать. И пока в бассейн не нальешь воду – все равно ничему не научишься…
– Ты говорил, что война начинается. Это правда
– Ты опять тут?
– Это моя голова в конце то концов!
– К сожалению. Ты не думал, за что боженька тебя так наказал – меня подселил? Может, есть за что?
– Какой боженька?
– Проехали.
– Ты так говоришь странно… по-русски, но как и не по-русски.
– Ой, вот кто бы говорил. Вот кому уроки грамотной речи давать – только не тебе. Сорок лет прошло – а твои перлы все еще помнят. Процесс пошел.
– Правда?! Меня помнят?!
– Да и матерятся каждый раз при этом.
– Матерятся это нехорошо.
– Еще бы нехорошо. Ты хоть понимаешь, каких бед ты наделал? Ты страну развалил!
– Как так? СССР что – нет?
– А ты только что понял? Нет.
– А что есть?
– Россия. Все пятнадцать республик теперь отдельные государства.
– Как отдельные? А СССР?
– Ты тормоз или как? Нету СССР, распустили в декабре девяносто первого в Беловежской пуще. Потом в Алма-Ате подтвердили.
– А как же… партия…
– Запретили. Потом КПРФ сделали.
– Армия! КГБ!
– Все промолчали в тряпочку! Впрочем, ты и тут отличился. Тебе предлагали собрать чрезвычайный Съезд. Ты ничего не сделал. Впрочем, как всегда [6] .
6
Потом Горбачев заявил, что ждал решения Верховного совета – пусть парламент решает. Но все три парламента – России, Украины и Белоруссии – роспуск СССР одобрили.
Вечером – решил поговорить с Раисой Максимовной. С Волгой вопрос пока не решил, но ее любимые Елисейские поля раздобыл. Через помощника, а то ведь я и знать не знаю, откуда в СССР такие вещи добываются, дорогу к партийному распределителю не найду…
Уже стемнело, где-то вдалеке светились огоньки, было холодно, но уже мягко холодно. По-весеннему…
И я не чувствовал здесь себя чужим, как чувствовал много лет назад в другой стране…
– Рая… – сказал я