Мы отказываем в высшем образовании талантливому еврейскому мальчику, но зато мы по национальным квотам принимаем в ВУЗы представителей маленьких, но гордых народов, которые на предложение доказать теорему Пифагора подчас отвечают "Мамой клянусь!". И выращиваем из них представителей национальной интеллигенции, которые затем по такой же квоте станут кандидатами-докторами-академиками, потом депутатами, а потом потребуют самоопределения и будут рассказывать о русской оккупации…

Это как понимать?

Вот, даже тут грузинские фамилии. И азербайджанские. Они тут откуда в Одессе?

Я отложил ручку

— Товарищи. Антисемитизм, как и любые другие проявления национализма, есть позорные и нетерпимые пережитки прошлого, от которых каждый советский человек, особенно член партии — должен избавиться. Нет и не может быть никаких оправданий проявлениям антисемитизма, равно как и кумовщине, и потаканию своим. И если мы клеймим на партсобраниях тех, кто готов отказаться от высокого звания советского гражданина и эмигрировать, мы должны иметь моральное право для такой критики. У тех, кто объят настроениями антисемитского характера — такого права нет.

— Поэтому прошу уяснить раз и навсегда — нет никаких процентных норм, нет и быть не может. Если кто-то думает иначе — это не советский человек. Поэтому, товарищи. Примите к сведению — никаких "задвиганий" людей по признаку национальности партия больше не потерпит. Будем наказывать, и наказывать не в шутку

В молчании — я принялся подписывать документы…

Ростов…

Южные ворота России, начало дороги на Кавказ. В будущем — еще и зерновая столица России, тут будут собирать по сто и больше центнеров с гектара.

Снова партийный актив, производственный, проехались по городу. Попенял на то, что не активно застраивается Левый берег, призвал брать пример с Киева и не городить все на правом, где места нет — а активно осваивать левый. Попенял на деревяхи на берегу — печально знаменитая Богатяновка, что надо сносить и людей расселять. А то полное безобразие — самая видная часть, лицо города — и какие-то гнилые деревянные трущобы. Туалеты на дворе, преступность…

Поехали на комбайновый завод, там выступил перед коллективом и поговорил с руководством о том, что надо увеличивать производство и делать более мощные комбайны. С руководством области договорились о расширении порта и строительстве элеваторов.

Поселили меня в обкомовской гостинице, место тихое, дежурная на меня смотрела с обожанием и вызвалась сама показать номер. И так бедрами виляла, что даже охрана заметила. Это что, провокация какая — или действительно баба приключений на пятую точку ищет? Юг, казачки — бабы горячие…

— Ты, Михаил Сергеевич, Раисе Максимовне изменял?

— Да что ты такое говоришь то…

— Спокойно. Проверка бдительности.

— Ты с этой не вздумай! Уже с евреями наделал делов, я посмотрю как ты в Москве оправдываться будешь

— Не вздумаю. Хозяева видать провокацию готовят

— Вот-вот!

— Вот, тут у нас душ, Михаил Сергеевич, душ финский…

— А почему не советский?

Дежурная смутилась

— Разберусь как-нибудь, спасибо за заботу

– Ой, Михаил Сергеевич, вы извините, а автограф можно? А то ведь не поверят…

Во, баба…

— Михаил Сергеевич… — начал старший

— Ничего страшного — я достал блокнот, расписался, вырвал страницу — вот

— Ой, спасибо Михаил Сергеевич…

Когда за назойливой дежурной закрылась дверь, охрана дежурной смены проводила ее взглядом. Потом Володя, старший, покачал головой

— Во бабы…

— Нормально, Володя — сказал я, а про себя подумал: везет вам, через тридцать лет так же и мужики приставать будут. Не у нас конечно, но…

— Ужинать здесь Михаил Сергеевич?

— Здесь. Столик пусть найдут какой, для письма. Поработаю.

— Сейчас найдем…

Я вытащил конверт, до того наполовину выглядывавший из-под покрывала

— А это что?

Охрана сработала четко — двое сразу оттеснили меня, начальник смены подошел ближе, посмотрел на конверт, забрал его и положил на покрывало.