Я подумала о том, чего я хотела, о том, что мне было нужно, и о том, что это никак не повлияет на него, не причинит ему никакого вреда. Моё сердце громко стучало. Я то и дело ждала, что пламя огня неожиданно дрогнет, или чья-нибудь грудь начнёт вздыматься. Я начала торопливо искать нужный мне предмет среди разбросанных вещей рядом с кроватью своего отца, среди одежды, лежащей у гардероба, и на столах. Когда я не смогла найти то, что искала среди всех этих вещей и платьев, я снова посмотрела на своего отца.

Саалим наблюдал за мной, сжав кулаки. Я не знала, пытался ли он сохранить мир в застывшем состоянии или так же, как и я, беспокоился о том, что Мазира переиграет его.

Я забралась на тюфяк, стараясь вести себя осторожно, чтобы не коснуться тел, которые на нём лежали. Я надавила коленом на мягкую часть кровати и одна из жен покатилась ко мне. Её до ужаса теплая кожа коснулась моей икры. Я чуть было не вскрикнула, но постаралась сосредоточиться и встала на колени рядом со своим отцом, сердце громко стучало у меня в груди.

Кто-то выдохнул, и я взвизгнула, но быстро зажала себе рот рукой и лихорадочно осмотрела помещение в поисках источника звука. Но всё вокруг оставалось таким же застывшим. Должно быть, это был Саалим.

— Что случилось? — сказал Саалим, приблизившись ко мне.

Я прижала руку ко лбу и сказала:

— Ничего.

Точно преступник, я начала ощупывать бёдра и пояс отца. Его кожа напоминала мне мою. Его плоть была мягкой и слабой, как и у любого другого человека. Он не был неуязвимым. Его лицо сморщилось, словно ему было больно. Было так странно касаться его и понимать, что он тоже был человеком. Он казался таким маленьким. Я продолжила ощупывать его, залезая в карманы, пока, наконец, не услышала характерный звон металла о стекло. Я задрала одежды, оголив его выпуклый живот, и нашла тюрьму Саалима. Пустой сосуд был привязан к поясу короля плетёным кожаным ремешком.

Я не представляю угрозы для Соляного Короля, я не хочу причинить ему вред.

Я отвязала сосуд и взяла его в руки. Металлическая цепочка со звоном ударилась о стеклянную стенку, и это был единственный звук, который раздался в помещении, не считая моего прерывистого дыхания. Я слезла с тюфяка и стала ждать.

Но мир остался недвижимым. Я расслабилась. Теперь пришло время действовать.

— Эмель, — осторожно сказал Саалим.

Я закрыла глаза и попыталась успокоиться. И хотя время не двигалось, для меня оно летело слишком быстро. Моё время с Саалимом исчезало точно песок в песочных часах. Меня накрыло нестерпимой болью, которая отчаянно пыталась вонзить свои когти мне в спину.

Я сделала вдох… выдох… и открыла глаза.

— Прежде чем ты что-либо сделаешь, скажи мне, что ты задумала, — он сделал шаг в мою сторону, он словно умолял.

— Я всё тебе расскажу. Но для начала перенеси меня назад в оазис. Здесь небезопасно.

Его руки дрожали, словно листья на ветру, когда он прижал меня к своей груди.

Мы оказались на том же самом месте, где были совсем недавно. Мир не двигался, словно все, что происходило вокруг, не существовало. Деревья над нами застыли, вода в центре оазиса была похожа на стекло. Всё замерло, а я тем временем, доверившись милосердию Мазиры, решала свою судьбу.

— Саалим, — прошептала я больше самой себе.

Тихие слезы потекли по моему лицу, когда я произнесла его имя, так как я знала, что должно было случиться.

Он с опаской посмотрел на сосуд у меня в руках.

— Саалим, — повторила я, на этот раз громче. — Я не позволю тебе жить такой жизнью. Ты не можешь оставаться рабом каждого, кто найдёт тебя. Я слишком тебя люблю.

— Эмель, остановись, — он крепко схватил меня за плечи, на его лице отразился страх. — Я уже говорил тебе. Мне не нужна свобода. Я не хочу её.

Он развернулся и пошёл от меня прочь в пустыню.

— Стой! — крикнула я, мои слёзы замедлились, но моя решимость стала сильнее, точно сталь. — Послушай меня. Мы должны восстановить твой дом. Ты должен вернуться в Мадинат Алмулихи правителем, потому что я люблю людей, которые живут в этой пустыне.

Он развернулся и пошёл в моем направлении, качая головой.

— Нет, я этого не хочу. Я не хочу ничего, если тебя не будет со мной.

Он протянул руки к моему лицу и стёр большими пальцами следы высыхающих слез. Я уставилась на его грудь, не решаясь заглянуть в его глаза и увидеть боль, которую я могла слышать и чувствовать.

— Нет, Эмель, — прошептал он. — Я не хочу возвращать себе свою жизнь, если я должен буду забыть тебя. Я не могу оставить тебя здесь в деревне на милость твоего отца. Я не могу тебе позволить сделать это.

— Ты меня не понял.

Он замолчал. Я посмотрела на него и увидела надежду, которая проступила на его лице сквозь страх, подобно тому, как солнце выходит из-за облаков.

— То есть ты хочешь попросить для себя свободы? — спросил он с огромным облегчением.

Я начала ходить перед ним взад-вперед, крепко сжимая сосуд в своих руках. Я пыталась собрать слова воедино, чтобы объяснить ему: