Заблокируем память, приглушим способности, поставим печать на сущность божественную».

— «И отправим Землю лечить, — вновь хмыкнул за его спиной Стрег. — Да, там их таланты будут востребованы. И куда»?

— «А кого куда — ответил брату Сивер. — Кого на Восток, кого на Запад. А Южного отправим искать брата. Северного тоже куда-то на Землю занесло. Чувствовал я что-то знакомое несколько раз. Пусть ищет. Как найдет, да прощение заработает — так и вернется к ним и память, и способности, и все прочее. А мы пока здесь поработаем. Посмотрим, подправим, кое-что доработаем. И Сашу с Гришкой поднатаскаем. А там, глядишь, на них и перекинем ответственность за Элейнлиль».

Стрег только хмыкнул.

Он-то знал, что Гришка точно может на себя ответственность взвалить. А вот Саша…. Тут бабка надвое сказала. Ага, та самая, Мать их. Старуха Азгей, гуляющая по Мирам с цыганским табором.

Энгельберт плавал в тумане. Нет, не в том, о котором пишут в разных умных книгах о Божественном Начале. Там, говорят, туман розовый, похожий на облака сладкой сахарной ваты.

В этом тумане не было ни облаков, ни радостного света, ни пения райских птиц.

Даже Ангелы на арфах и лирах не бренчали.

В принципе, здесь не было ничего, кроме самого принца Энгельберта. Вернее — его сознания.

Как будто вышел он из своего тела, воспарил, и плавает теперь, озираясь в недоумении: куда это его занесло, бедного и всего из себя несчастного. А главное — зачем….

Его тело, погруженное в некую вязкую субстанцию, находилось сейчас далеко внизу, а Душа, привязанная к физическому телу серебристой нитью, парила в сизом тумане, сквозь который то и дело проскакивали ветвистые синие молнии, от чего Энгельберту становилось…. Щекотно ему становилось всякий раз, когда очередная молния вспыхивала в миллиметре от него.

Странное это было ощущение. Словно бы он, Энгельберт, был одновременно в двух местах.

Там, внизу, измученное болью тело находилось в ожидании исцеления, а Душа…. Душа выглядывала сквозь истончавшуюся пелену тумана, стремясь рассмотреть хоть что-нибудь.

Выглядывала и практически ничего не видела. Кроме бескрайних, неоглядных вечнозеленых лесов.

Еще виделись ему странные создания, сливающиеся на мгновение с зеленью листвы.

— Наверное, это и были древние Дивнорожденные — отстраненно думает принц. Или это его Душа думает?

Так это или нет — он не знает, может только догадываться. Хотя…. Постепенно изображение ускоряется, и вот уже принц видит, как пролетают столетья, демонстрируя эволюционный ряд.

Чаще всего ему показывают одного эльфа, который из странного существа становится все более и более человекообразным. Вроде как вырастает из крошечной точки до вполне себе рослого и прекрасного.

А рядом с ним всегда — дракон. Сначала едва видимая ящерка размером с ладошку ребенка. Затем — громадная крылатая зверюга, умеющая дышать огнем, прикрывающая своими крыльями от непогоды и броней своего тела — от вражеских стрел.

А в последних кадрах — только эльф. Такой, как он сам. То есть, это и есть — он сам. Принц Энгельберт Азалийский. Одинокий и никому особо не нужный.

А дракона, который мог бы стать его щитом и жилеткой для слез, а так же его вторым «я» — нет. Не родился. Потому что не родились другие драконы. Потому что, начиная с какого-то периода, драконы и вовсе уже не рождаются. Потому что не могут рождаться, оторванные от Истоков Древнего Леса.

— «Так вот почему все так, — всплывает в мозгу отстраненная мысль. — Драконы — они»…

Додумать не получается, потому что Душа внезапно делает рывок, переносясь в Огненные горы. В странное место, укрытое от нескромных взглядов густыми ветвями странных оранжево-красных деревьев. Как-будто в том месте вечное царство Осени.

Душа принца медленно и нерешительно пробирается внутрь. А там, уютно свернувшись под легким покрывалом, спит Саша. Светлые волосы рассыпались по подушке, тени длинных темных ресниц опахалами лежат на щеках, легкий румянец будто светится, а розовые губы чуть приоткрыты — будто ждут нежного поцелуя.

Его Душа даже делает движение, словно собираясь одарить Сашу поцелуем, но ей навстречу поднимается грозная тень. Внутренняя сущность не спит, охраняя слабую человеческую девушку от ненужных гостей.

— «Разве бывает призрачное рычание? — удивляется Душа, когда ее сдувает в сторону. — И как теперь быть? Мне же надо поговорить. Прощения попросить…. Как бы это объяснить-то…. Я же ничего такого не хотел…. А как к ней обращаться-то? Саша — человек, а ее дракон кто»?

Девушка на пышном ложе из сухой травы слегка поворачивается, открывая длинную стройную ногу до середины бедра.