В середине припева он выдыхает.

— Готова?

— Конечно.

— Моя мама залетела, когда ей было семнадцать. Судя по тому, что говорила бабушка, она была одной из тех хороших девочек, которые встречаются с плохим мальчиком — плохим мальчиком был мой отец. Он ездил на мотоцикле и пел в какой-то гаражной рок-группе, — Ной усмехается. — Яблоко от яблони, да?

— Ну, у тебя ведь нет мотоцикла.

— Он у меня дома.

Я закатываю глаза.

— Ты когда-нибудь встречался с ним?

Ной пожимает плечами.

— Не то чтобы я помню, я имею в виду, есть фотография, на которой он держит меня в одной руке и упаковку пива — в другой. Он выглядит там обдолбаным до полусмерти, — смеется он. — Но, нет... семейная жизнь не была его коньком, так что он свалил из старой доброй Силакоги.

— Должно быть, это было тяжело для твоей мамы.

— Вовсе нет. Она последовала за ним.

— Ох. — Я ерзаю в кузове грузовика, откидываюсь назад, обхватив себя руками.

— Да уж. Хорошо, что бабушка решила, что я чего-то стою. Наверное.

— Мне очень жаль. — Что еще я могу сказать?

— Не стоит. Я гребаный Железный Дровосек.

— Железный Дровосек?

— Да, этот парень был моим героем, когда я рос, потому что он научился жить без сердца.

Боже. Это немного больно. Словно его слова, то пустое место, которое я видела в его глазах, вонзились во что-то глубоко внутри меня. То, что большинство людей воспринимает как должное — он даже не знал, на что это похоже. Он думает, что у него нет сердца, но я видела, как он смотрел на свою бабушку в больнице.

— Но у Железного Дровосека всегда было сердце… — шепчу я.

— Боже, ты очаровательна.

Сузив глаза, Ной тянется к моему лицу, его рука задерживается на моей челюсти, когда он убирает прядь волос мне за ухо. Я закрываю глаза. Это прикосновение такое нежное, несмотря на то, что кончики его пальцев мозолистые от струн гитары. Все в этом человеке противоречиво, и это заставляет мое сердце биться слишком быстро. Когда открываю глаза, он смотрит на меня с обещанием нежности, которая легко могла сломить меня. Прежде чем успеваю отреагировать, он убирает руку и снова смотрит на звезды.

— Итак, — выдыхает он. — Твоя подруга предупреждала тебя обо мне?

— Мэг? Нет, — вру я.

Он усмехается.

— Хорошо, я не хочу тебя пугать, деревенская девушка.

И я ложусь рядом с ним. Достаточно близко, чтобы чувствовать тепло его тела, но достаточно далеко, чтобы мы не касались друг друга. Звучит следующая песня, которую я не знаю, и Ной подпевает, время от времени проводя кончиками пальцев по моей руке в легком, как перышко, прикосновении.

Я закрываю глаза, прислушиваясь к звуку его голоса, и забываю о том, что беспокоило меня, вспоминая то время, когда у меня не было ничего более важного, чем лежать на спине и смотреть на звезды. Только на эту ночь я притворяюсь, что нет таких вещей, как прощание, и засыпаю.

Меня будит громкое хлопанье крыльев и громкий крик петуха. Я открываю глаза и вижу петуха, сидящего на бортике кузова и смотрящего на меня сверху вниз. Он расправляет крылья, прежде чем издать еще один крик. Небо приобрело нежно-розовый оттенок приближающегося рассвета, и душная утренняя жара уже липнет к моей коже.

Какой бы невинной ни была прошлая ночь, у меня возникает неловкое чувство, которое скручивает мой желудок. Ночью я не вернулась домой. А что, если у мамы был приступ? Что, если они беспокоятся о Бо? Дерьмо. Я медленно поднимаюсь на ноги, хватаюсь за борт грузовика и спрыгиваю на землю. Петух снова кукарекает, когда я на полпути к входной двери бабушки Ноя.

— И куда же ты собралась, а?

Оборачиваюсь на голос, засунув руки в карманы и неловко улыбаюсь.

— Хм, ну…

— Во-первых, грузовик твоего отца все еще застрял. — Ной сел, прогнав петуха, прежде чем запустить пальцы в свои растрепанные волосы. — И потом, твой младший брат все еще в отключке в доме моей бабушки.

— Точно…

Ной проводит рукой по лицу, прежде чем вытянуть руки над головой. Лучи восходящего солнца касаются его кожи, и, прежде чем я осознаю это, прикусываю нижнюю губу. Он встает, спрыгивает с грузовика, проходит мимо меня и улыбается, проведя пальцами по моей щеке.

— Не прокуси дырку в своей прелестной губе.

Я отпускаю губу, и волна жара окатывает меня с головы до ног.

— Пойдем, юная леди, — бросает он через плечо, прежде чем распахнуть сетчатую дверь и войти внутрь.

Я вздыхаю. У меня неприятности. Большие неприятности…

Черт. Она такая чертовски милая, вот так прикусывая губу. То, как восходящее солнце освещает ее волосы, а туман ползет за ней по полю — это похоже на картину. Возможно, она всего лишь незнакомка в моей жизни, но я хочу, чтобы этот момент запомнился мне навсегда, потому что, если бы я мог вспомнить ее такой, как сейчас, я бы вспомнил, что в какой-то момент была невинная, красивая девушка, которая смотрела на меня так, словно я мог подарить ей весь мир. А за деньги такого не купишь.