В первый год после бегства с Экори я частенько доставал бумаги и смотрел на них. Это была моя хрупкая соломинка, за которую я изо всех сил цеплялся. И я настолько часто перечитывал письмо охотника мэру, что практически выучил его наизусть…

– Так это ты… – наконец, выдохнул мэр Экори. И хотя бы перестал и дальше выпучивать глаза, а то мне и так уже казалось, что он сейчас возьмёт и лопнет…

– Да, а ты думал, кто? – тихо спросил я, глянув на него. – Твои подельники-мародёры или торговец?

– Торговец, – выдавил тот, тяжело вздохнув. – Он был новеньким…

– Ну тогда спешу тебя расстроить! Точнее, уже расстроил, – кивнул я.

– Верни мне документы, и я оставлю тебя в покое! – попытался мэр сделать хорошую мину при плохой игре, но вот это как раз было предсказуемо.

– Все документы переданы надёжным людям, Радон! – ответил я и посмотрел ему прямо в глаза. – И если ты продолжишь за мной бегать – или ловить тех, кто пропал без вести, то они будут переданы в руки тех домов, которые заинтересованы в том, чтобы немного потеснить твоих покровителей. Как ты понимаешь, твоя участь в подобном случае будет ещё хуже моей… Я-то банально оплачу всё, что пришлось забрать, и договорюсь с пострадавшими. И в этом мне посодействует дом Филанг. А вот ты останешься без своих покровителей… И один на один со всеми теми, кого ты ограбил. А ещё с законами скал…

– Я могу об этом подумать… – протянул мэр Экори, и я как-то сразу понял, что это ещё не всё. Явно не конец. – Но что делать с девочкой? Нанной, кажется… Так ведь её в оригинале звали?

– Оставить в покое, – ответил я очень спокойно. – Или, если вдруг схватили, то отпустить, выплатить компенсацию и забыть. Навсегда. И больше никогда не вспоминать.

– Всё не так просто! – ответил мэр. – За неё уже взялись мои покровители…

– Значит, сам с ними и договорись! – предложил я, подмигнув мэру. – Ты это дерьмо заварил, ты и расхлёбывай! Они ведь знают, что на самом деле случилось с Экори?

– Не все… Есть и те, кто знает… – промямлил мэр.

– Вот и договаривайся с ними! И через них. А если я узнаю, что с Нанной хоть что-нибудь случилось, я тебе обещаю… – в последние слова я вложил всю ненависть и всю злость, что пока ещё сдерживал в себе. – …Ты ещё пожалеешь о том, что сам не признался дому в том, что натворил. Всё ясно?!

– Да… – глухо ответил мэр, хмуро глядя в землю.

– Вот и хорошо, – кивнул я и, не прощаясь, направился к своим.

Мы уходили, оставив совершенно раздавленных стражников, задумчивого Радона, растерянного Тацы и смотрящего нам вслед Гронги. А я всё никак не мог отделаться от ощущения, что поступил неправильно. Да, я вроде бы Нанне и не должен больше ничего – я давно сделал всё, что мог, чтобы помочь ей и сестре. Но всё-таки внутри поселилось щемящее чувство горечи от собственной неправильности… И всю дорогу до дирижабля я уговаривал себя, что это просто моральные терзания, совершенно напрасные в мире Терры – потому что тут совершенно другая мораль. Но, сказать по правде, договариваться с совестью – это вообще не моё. Не умею я так… А, значит, придётся жить с этим мерзким чувством предательства, наблюдая, как оно медленно затухает, забывается, но продолжает сидеть где-то в глубине души…

В которой мы долетаем до Парагора, гостим у Велена и летим дальше на юг – чтобы, добравшись до цели, наконец, отправиться в обратный путь

Может быть, бывший мэр Экори и отозвал все свои обвинения, но и я больше с дирижабля не сходил – не хватало нам ещё проблем с властями… Впрочем, мы вообще задержались на скале лишь до следующего утра, потому что припасы были куплены, дирижабль проверен – и делать на Талаи было больше нечего. «Мэлоннель» покинул ангар, набрал высоту и начал стремительно удаляться от вольной скалы.

Снова потянулись однообразные дни путешествия – а, значит, надо было занять себя хоть чем-нибудь, чтобы со скуки не помереть. Я тренировал семечко пневмы, перечитывал конспекты из лётного училища, общался с Араэле, прогуливался на палубе – но всего этого было недостаточно, чтобы не маяться от безделья. К сожалению, я не умел, как местные, всё делать медленно, хотя и старательно этому учился. А без этого умения я очень быстро справлялся со всеми делами – и дальше отчаянно скучал.

Вообще, чем больше я летал, и чем размереннее была моя жизнь, тем глубже я понимал, насколько сильно люди из моих яслей зависели от тех устройств и занятий, которые себе навыдумывали. И даже больше скажу: как же много времени они у нас отнимали. И ведь речь не о чтении книг или играх – нет, на это мы тратили не так уж и много времени. Книги люди из двадцать третьих яслей читали, бывало, и на ходу, а играли по вечерам. Речь ещё и об общении, и о переписке на переносных устройствах… Современному человеку в двадцать третьих яслях не надо было даже задумываться, чем бы себя занять – всегда находилось дело.

На Терре, наоборот, никаких таких дел особо не было. Настольных игр – раз-два и обчёлся. Читать журналы и газеты? Так это надо было делать неторопливо, смакуя каждую новость, вникая в каждую деталь. Иначе хватало этой газеты или журнала всего на пару часов. Книги? На Терре художественной литературы почти не существовало, а полезные книги и справочники не так-то просто было купить. Тогда я и начал записывать всё, что со мной происходит. Был у меня пустой блокнот, писчие принадлежности и набор для ухода за ними.

Я садился в своей каюте, открывал блокнот и начинал записывать всё, что со мной происходило. А чтобы этого занятия хватило надолго, и чтобы прочесть эти записи мог только я, пришлось выдумать шифр из смеси местных букв, букв моего языка и цифр. Чтобы мой дневник не могли прочитать не только местные жители, но и мои бывшие соотечественники. Вот и получается, что все подробности моих приключений остались на бумаге лишь потому, что мне было невыносимо скучно…

Зато, выдумывая шифр, заучивая его и привыкая на нём писать, я и не заметил, как мы добрались до Парагора, где собирались оставить ценности в хранилище дома Филанг. Встретили нас вполне сносно. Сначала вышел начальник порта, увидел Араэле и отправил сообщение её брату, а потом появился и сам Велен.