– "Много лет назад в Кембридже жили скупые старики, по фамилии Джардайн: у них было два сына. Отец был настоящий скряга, и после его смерти у него в постели нашли тысячу гиней. Оба сына выросли такими же бережливыми, как их родитель. Годам к двадцати они завели в Кембридже мануфактурную лавку и торговали в ней до самой своей смерти. Заведение братьев Джардайн было самой грязной лавкой во всем Кембридже. Покупатели заходили к ним редко, разве только из любопытства. Братья выглядели весьма непривлекательно, так как одевались в самое грязнее тряпье, хотя их всегда окружали пестрые ткани, основной предмет их торговли. Рассказывают, что постелей у них не было вовсе, и, чтобы не тратиться на эту статью, они спали под прилавком, на груде оберточной холстины. В домашнем хозяйстве они были скаредны до крайности и лет двадцать не видели куска мяса за своим столом. Тем не менее, когда старший брат умер, младший обнаружил, к великому своему удивлению, крупные суммы денег, утаенные даже от него".

– Вот!
– воскликнул мистер Боффин.
– Даже от него, видите! Их было только двое, и все же один прятал деньги от другого!

Мистер Венус, который после знакомства с французом все нагибался, стараясь заглянуть в трубу, заинтересовался последней фразой и позволил себе повторить ее.

– Вам это нравится?
– спросил, мистер Боффин, неожиданно поворачиваясь к нему.

– Прошу прощения, сэр?

– Вам нравится то, что читал Вегг?

Мистер Венус ответил, что находит это чрезвычайно интересным.

– Так заходите опять, - пригласил его мистер Боффин, - послушайте еще. Приходите когда угодно, хоть послезавтра, на полчаса раньше. Там еще много осталось, конца не видно.

Мистер Венус поблагодарил и принял приглашение.

– Удивительное дело, чего только люди не прячут, - в раздумье произнес мистер Боффин.
– Просто удивительно.

– Вы имеете в виду деньги, сэр?
– заметил Вегг, умильно поглядывая на Боффина и опять толкая своего друга и брата.

– Да, деньги!
– сказал мистер Боффин, - И бумаги.

Мистер Вегг опять повалился иа Венуса в тихом восторге, Затем, придя в себя, опять чихнул, чтобы скрыть евои чувства.

– Апчхи! Вы сказали, и бумаги тоже, сэр? Их тоже прячут?

– Прячут, а потом забывают, - сказал мистер Боффин.
– Да вот и книготорговец, что продал мне "Кунсткамеру"... где у нас "Кунсткамера"?
– Он мигом опустился на колени и с увлечением начал рыться в книгах.

– Не помочь ли вам, сэр?
– спросил Вегг.

– Не надо, я уже нашел: вот она, - сказал мистер Боффин, обтирая пыль рукавом.
– Том четвертый. Я знаю, что он мне читал как раз из четвертого тома. Поищите-ка здесь, Вегг.

Сайлас взял книгу и начал ее перелистывать.

– Любопытная окаменелость, сэр?

– Нет, не то, - сказал мистер Боффин.
– Вряд ли это могла быть окаменелость.

– Мемуары генерала Джона Рейда, по прозвищу "Круглый Нуль", сэр? С портретом.

– Нет, и не он, - сказал мистер Боффин.

– Замечательный случай с человеком, проглотившим крону, сэр?

– Чтобы спрятать ее?
– спросил мистер Боффин.

– Нет, что вы, сэр, - отвечал Вегг, заглянув в книгу, - кажется, это вышло случайно. Ага! Вот оно, должно быть, "Необыкновенная находка завещания, пропадавшего двадцать один год".

– Вот это самое!
– воскликнул мистер Боффин.
– Читайте.

– "Чрезвычайно интересное дело, - прочел Сайлас Вегг, - разбиралось на последней сессии суда присяжных в Мэриборо, Ирландия. Вкратце оно сводится к следующему. В марте тысяча семьсот восемьдесят второго года некий Роберт Болдуин составил завещание, в котором отказал ныне спорную землю детям своего младшего сына. Вскоре после этого он одряхлел, выжил из ума, окончательно впал в детство и умер восьмидесяти с лишком лет от роду. Ответчик, его старший сын, тогда же заявил, что отец уничтожил завещание, и так как оно не отыскалось, этот сын и вступил во владение землями, о которых идет речь, и дело оставалось в таком положении ровно двадцать один год, причем вся семья была уверена, что отец умер, не оставив завещания. Но через двадцать один год умерла жена ответчика, и вскоре после этого он, в возрасте семидесяти восьми лет, женился на молодой женщине, что немало встревожило обоих его сыновей. Свои чувства они выражали так грубо, что рассердили отца; тот составил завещание, обойдя в нем старшего сына и, в припадке гнева, показал это завещание младшему, который тут же решил украсть его и уничтожить, чтобы сохранить наследство для брата. С этой целью он взломал отцовский стол, где нашел завещание, но не отцовское, которое искал, а дедовское, о котором семья давно забыла и думать".

– Вот!
– сказал мистер Боффин.
– Видите, что люди прячут и забывают или хотят уничтожить и тоже забывают!
– И он прибавил с расстановкой: И-зу-ми-тель-но!

Он обвел взглядом всю комнату, и Вегг с Венусом тоже обвели взглядом всю комнату. А потом Вегг уже один уставился на мистера Боффина с таким выражением, словно хотел наброситься на него и потребовать жизнь или тайну его мыслей.

– Однако пора и кончать на сегодня, - помахав рукой, сказал мистер Боффин после некоторого молчания.
– Остальное до послезавтра. Поставьте книги на полку, Вегг. Думаю, мистер Венус не откажется вам помочь.

С этими словами он засунул руку за пазуху и с трудом вытащил оттуда какой-то предмет, который был слишком велик и сначала не поддавался. Каково же было изумление друзей-заговорщиков, когда этот предмет, появившись, наконец, оказался довольно стареньким потайным фонарем!

Совершенно не замечая эффекта, произведенного появлением фонаря, мистер Боффин поставил его себе на колени и, достав коробку спичек, неторопливо зажег в нем свечу, задул горящую спичку и бросил ее в камин.

– Хочу пройтись по двору и вокруг дома, Вегг, - объявил он.
– Вы мне не нужны. Я с этим самым фонарем сделал в свое время сотни... нет, тысячи таких обходов.