К полудню остро захотелось спуститься на землю. Лялька завертелась. Как быть? Кого-то вообще интересует её самочувствие? Словно в ответ на тревожные мысли послышалась команда Грохота:

– Спешиться!

Валя придержала лошадь и с тревогой посмотрела вниз. Шустрый Тирль, которого Лялька мысленно окрестила Херувимчиком, оказался рядом и тянул руки, предлагая помощь. Девушка сползла с лошади и, с трудом переставляя гудящие из-за растянутых с непривычки мышц ноги, двинулась к мелодично журчащему ручью. Там спутники расстелили импровизированную скатёрку и уставили её яствами. Валя со стоном плюхнулась на траву. Внимания на неё никто кроме Тирля не обращал. Тот уже принёс кружку чистейшей воды:

– Пейте потихоньку, ваша милость. Ледяная.

– Спасибо.

Отхлёбывая из кружки, Валя бралась то за свежий огурчик, то за ломтик сала, то за сердцевинку луковицы. Всё казалось безумно вкусным. В столпившихся на берегу ручья кустах наперебой щебетали птицы. Яркое небо казалось бесконечным. Мягкая трава баюкала, нашёптывая: отдохни, отдохни, усталый путник.

– В сёдла! – раскатисто объявил Грохот, нарушая идиллию.

– Не-е-ет, – умоляла неопытная всадница, – ещё немного дайте полежать!

Главный, словно не слышал, не дожидаясь пока парни свернут пикник, шагал к своему мерину. Тирль помог Ляльке принять вертикальное положение.

– Поспешите, ваша милость, – объяснил, – Бездонное озеро до темноты надо проехать.

Двигаться быстрее, даже если бы и хотела, Лялька не могла.

– Почему до темноты? Там разбойники?

– Берега вокруг, как стемнеет, превращаются в топи. Сгинем без следа.

Вот чудно! Что за явление такое, проделки Фелиции? – размышляла девушка, забираясь на кобылку.

Тирль протараторил, прежде чем идти к своей лошади:

– Нимфы. Днём утягивают к себе, а ночью не могут, не видят в впотьмах, вот и превращают берега в болото, чтобы никто мимо не прошмыгнул.

– Что значит, утягивают? – возмутилась Валя, – а как же мы проедем?

Ответа не получила, паренёк отбежал, вскочил в седло но вскоре догнал спутницу и, поравнявшись протянул кинжал в ножнах:

– Возьмите, ваша милость, дядька мой делает. Надёжное оружие!

Девушка поблагодарила и сунула подарок в голенище, собираясь на следующем привале, прикрутить к поясу.

– Если нападут, не стесняйтесь, – поучал Херувимчик,– бейте не жалея.

– Не жалея кинжала или того, кто нападёт?

– Сил не жалея, – сказал Тирль, хмурясь. Весёлый тон госпожи ему не понравился.

– Хорошо, – примирительно согласилась Лялька, – ударю, не жалея.

И подумала: знать бы кого.

Боль притупилась, Валя развлекала себя, воображая, как бы подруги, родня и сокурсники восприняли рассказ о её приключениях. Не поверили бы, точно. Фантазёркой Валентина не слыла, даже сочинения с великим трудом писала, поэтому и рванула в технический ВУЗ. Всё же, поделись она впечатлениями о переходах в другой мир, о королях и замках, о волшебных очках, благодатных деревьях и злобных озёрных нимфах, тут же предстанет в глазах близких выдумщицей. Никто не примет всерьёз. А приняли бы, покрутили пальцем у виска: чего, спрашивается, полезла. Лялька ругала себя за легкомысленный поступок, нет бы, послать королевскую тётку подальше, да отправляться домой! Но любопытство брало вверх, не говоря о сочувствии свергнутому Георгу. Так и ехала, покачиваясь в такт неторопливым шагам лошади, рассуждая и споря сама с собой. Ближе к вечеру заметила впереди, метров за пятьсот, ослепляющие блики.

Грохот поднял руку, все остановились. Тут же с Валей поравнялся Херувимчик.

– Ваша милость, вот, повяжите.

Он подал широкую чёрную ленту.

– Зачем? – спросила Лялька, хотя увидела, что парни, что ехали впереди, завязывают себе глаза.

– Душу надо спрятать, – тоном, каким говорят с неразумными детишками, объяснял Тирль, – нимфы, коли душу не увидят, не станут заманивать.

– А если станут? – из вредности отвела руку с лентой девушка.

– Против их зова никто не устоит.

– Сирены что ли?

Парень так испугался её слов, что замахнулся:

– Нельзя! Глупая!

Валя отшатнулась, но Тирль и не ударил бы, хотя глаза его сверкнули так, что у девушки дыханье перехватило. Херувимчик справился с волнением и, наклонившись ближе, зашептал:

– Никого нельзя называть, накликаете. Здесь – нимфы. Хорошо? – Он снова протянул Вале повязку.

– У меня очки есть, – чувствуя себя провинившейся, сообщила девушка, – годится?

Она дрожащими пальцами распутала шнурок, отвязывая подарок Марго от пояса.

– О! – восхищённо протянул Херувимчик, тут же забыв недавнее раздражение, – какое чудо. Ваша милость, с такой волшебной вещью никто не страшен, даже…

Спохватился и замолчал.

– Даже кто? – игриво взглянула на юношу Валентина и подставила ухо.

– Даже оборотни, – шепнул Тирль, обдавая горячим дыханием её щёку. Чтобы собеседница не ляпнула лишнего, приложил палец к губам и вернулся на привычное место в колонне.

– Впер-рёд! – рыкнул Грохот.

Лялька вздрогнула всем телом и поспешно натянула очки. Воздух ходил волнами, словно некто огромный и невидимый тревожил его веслом. Озёрные блики перестали слепить, путница пристально изучала водную гладь. Никого. Тишина. Даже лошади двигались почти бесшумно. Можно подумать, вместе с глазами очки прикрыли уши. И всё же опасность чувствовалась. Тоненькими иголочками покалывала кожу, точно всё вокруг было наполнено статическим электричеством. Валя вцепилась в поводья, не чувствуя, как ногти врезаются в ладони. Ни одна сила, не сумела бы разжать её кулаки. Вздумай сейчас эти нимфы или сирены, как их там, утянуть девушку на дно бездонного озера, пришлось бы тащить вместе с лошадью.