В следующую минуту меня ожидало такое потрясение, забыть которое я не смогу и не захочу до конца своих дней. Серебристая стрела пронеслась над дорогой, заложив крутой вираж и почему-то совершенно не растревожив полицейского, мирно висевшего в воздухе. Шикарный «фонтэн», не выпуская колёс и двигаясь исключительно на антигравитаторе, что уже само по себе служило доказательством мастерства водителя и технического совершенства машины, притормозил возле крыльца. Двери этого ультрасовременного лимузина широко распахнулись, и на грешную землю ступила девушка. Сначала я не разглядел её лица, но когда она сказала несколько слов своим сопровождающим и подбежавшему швейцару, и взошла на площадку, где я стоял, меня буквально окатило волной, сперва жаркой, а потом ледяной. Золотистые волосы, спускавшиеся до плеч, великолепное платье, украшенное лишь одной-единственной безделушкой, прекрасное тонко очерченное лицо, от которого, как мне показалось, исходило какое-то сияние, все было настолько совершенным, настолько идеальным, что у меня случилось помутнение разума. Слава так называемому богу, что я не сделал ничего неестественного, просто стоял на месте, глядя во все глаза на открывшееся мне чудо. Она прошла мимо, не прошла даже, а проплыла, словно сказочная фея, лишь с интересом взглянув и слегка, с налётом какой-то непонятной грусти, улыбнувшись, а я так и остался стоять, словно громом поражённый. Да, если Селена Бугенвиль была её высочество Красота, то эта… Её величество.

Все женские образы, до сих пор витавшие в моём бедном мозгу, мгновенно улетучились, уступив место этому ангельскому созданию. Из оцепенения меня вывела чья-то рука, опустившаяся на плечо.

Я вздрогнул и обернулся, — рядом стояла принцесса.

— Его Величество желает видеть вас, Анри, — произнесла она с чуть заметной улыбкой.

Мне даже не пришло в голову, что такое должно произойти, что император (!) прислал за мной принцессу (!). Взяв себя в руки, я прошамкал что-то вроде «да, монсоэно» и направился в залу, невольно ища глазами ЕЁ. Она стояла… Рядом с императором, с некоторой скукой поглядывая по сторонам. Перебирая негнущимися ногами, я подошёл, старательно пряча взгляд.

— Знакомьтесь, Анри Сейвиль — Эллия Лесская, — произнёс Сэмюэл обычную формулу, — это и есть мой сюрприз, — прошептал он мне на ухо, — ты весьма заинтересовал её, так что не упускай свой шанс.

Вот честно, я просто обалдел. Теряюсь до сих пор… Глаза Эллии, «пылающие адским огнём», всё-таки встретились с моими, и я утонул в них… Когда пришёл в себя, император уже куда-то пропал вместе с принцессой, а первая македонианская красавица оживленно разговаривала со мной, не замечая, видимо, что я до сих пор находился как бы в отключке. Впрочем, первое наваждение уже прошло, а нить разговора удалось не потерять, и я заметил, что вполне могу теперь недолго выдерживать прямое попадание этих невиданно прекрасных глаз.

Эллия просто засыпала меня вопросами. Она уже давно интересовалась, как живут простые люди во внешнем мире, насколько лжёт телевидение, к которому она имела непосредственное отношение, как наверху, так и внизу, и вот нашла, наконец-то, человека, могущего рассказать об этом. Время пролетело незаметно. Только когда объявили последний танец, я спохватился и пригласил её. Какой-то сенатор попытался было перехватить, но она отказала ему и встала в круг вместе со мной. Музыка заиграла, пары двинулись. Поначалу мы танцевали вполне официально, сдержанно, но потом что-то случилось…

Эллия заглянула мне в глаза, и я подмигнул ей, — старая привычка, — но она вдруг подмигнула в ответ, после чего уже крепче обняла меня, прижавшись всем телом. Новый взгляд, я спросил: «Жарко?», «Не то слово!», шумно выдохнув, ответила она. Я подул на неё, как бы пытаясь остудить, и почувствовал дуновение на своём разгорячённом лице, она подула в ответ, улыбнувшись при этом. Мой взгляд упал куда-то в сторону, но краешком сознания я уловил движение и совершенно непроизвольно ответил — наши губы слились в поцелуе, как раз под конец танца. Это было очень долго и очень нежно… Когда музыка затихла, мы всё ещё стояли, прижавшись друг к другу и глядя друг другу в глаза. Эллия тихо прошептала «спасибо» и, отодвинувшись, затерялась в толпе, устремившейся к выходу.

Я добрался до сине-зеленого «феллерина» принцессы, по-прежнему стоящего в подземном гараже, сел в него, благо дверцы были не заперты, и стал дожидаться царственных особ. И тут до меня наконец-то дошло, что же совершилось только что. Я потерялся. Так бывает с испорченной грампластинкой, когда игла соскакивает с дорожки на предыдущую, всё время повторяя одно и то же. Так и мои несчастные мозги могли думать лишь в одном направлении: первый взгляд, второй взгляд, пара слов, поцелуй… Мне показалось, что я сошёл с ума.

Кто-то схватил меня за руки и потащил к выходу из машины. Я принялся упираться, что-то промычав, но знакомый голос произнёс:

— Не дури, Анри! Я понимаю твоё состояние, но очень надеюсь, что ты сможешь идти сам.

— Куда? — с какой-то тревогой спросил я.

— Мы приехали. Сейчас во флаер пересядем и во дворец спать, — нарочито заботливым тоном ответил император.

Я огляделся по сторонам, словно только что проснулся. Было темно, горели несколько фонарей, освещавших автостоянку возле здания аэропорта. Император, пытавшийся выковырять меня из «феллерина», стоял рядом с дверцей, принцесса, сидевшая за пультом, загадочно улыбалась.

— Ну, ты даёшь, Андрюха, — проговорил Сэм, — поцеловать первую звезду Союза, на виду у всех, это надо быть либо сумасшедшим влюблённым, либо отчаянным пофигистом. На балу не было журналистов, но слухи теперь разлетятся по всей стране, завтра вся светская хроника выйдет с аршинными заголовками. Я восхищаюсь твоей храбростью, но не подумай, что завидую. Когда-то и у меня было нечто подобное, остались одни смутные воспоминания…

— ВЫБОР? — спросила принцесса. Это слово прозвучало как-то так… Словно вздрогнуло само Пространство.