— Вот так да, — капитан хмыкнул, — заступаться, получается, не будешь. Знаешь, у вас с Даром невероятно много общего!

— Да я бы заступилась, но что-то он так полыхает, — протянула, — что, думаю, он даже не заметит моих попыток.

— Твоя правда, — Аэратар снова трагично вздохнул. — Тем более я заслужил.

Оставшееся время, пока Дарахар не торопясь летел к нам, мы молчали. Молчали мы, и когда он приземлился, а его крылья рассыпались на мириады ярких осколков и сразу растворились во мраке, глаза же стали нормальными. Не произнесли и слова, когда он, сведя брови и полыхая яростью направился к нам. Лишь синхронно отступили на шаг, вжались спинами в перегородку и затаились.

Донельзя злой мужчина неторопливо шёл к нам, пугая ещё больше. Облаченный в шикарный черный камзол, отшитый серебром, на котором не было ни дырочки, ни пятнышка, словно он с бала к нам, а не после схватки с морским чудовищем, что едва не сожрало нас вместе с будк… ой, вернее, с кораблем. И он тоже всё это время сохранял гнетущее молчание.

Подойдя к нам, пригвоздил взглядом Аэратара, отодвинул его в сторону от меня. И как начал на друга… ОРАТЬ:

— Ты членистоногое, безмозглое создание! Идиот! Я тебе руки поотрываю и клешнями заменю! Ты обещал мне не встревать в неприятности и доставить Надежду! Целой и невредимой! А не появись я вовремя, вы бы уже были в пасти бахнамута! Это называется доставить целой, невредимой и не влипать?!

Сверкая острыми белыми клыками, он кричал так, как не ревел до этого Хадад, отчего у меня закладывало уши и звенело в голове. И пусть орали сейчас не на меня, мне тоже было страшно, как и при встрече с Повелителем Глубин. Что уж испытывал Аэратар — неизвестно, но вид у него был крайне виноватый, причем настолько, будто он повинен вообще во всех вселенских грехах сразу. Однако, надо отдать ему должное, взгляд он не опустил, с достоинством принимая заслуженное наказание.

— Н-надежж-жда! — прошипел сквозь клыки Дарахар, переводя взор на меня, и я с вызовом в голосе, но дрожащими коленками, произнесла:

— Что?!

— Не зови меня. Я тут. Рядом! Позволь мне вдоволь наораться и душу отвести!

— Да я бы с радостью. Но я ведь не специально, — я непринужденно пожала плечами. — Они ведь сами — вызовы эти. А тебя я сейчас до ужаса боюсь. И что мне делать? Как отключить функцию экстренных вызовов? Ты страшнее морского чудовища, которого ты только что играюче испепелил… Ты… Ты как самое жуткое и клыкастое чудище! — незаметно для себя я резко пошла в наступление и сделала шаг к мужчине навстречу. Задрав голову, я продолжила: — И зачем ты так орешь? Даже у меня уши закладывает. Понимаю, если бы Аэратар специально всё это подстроил — я бы сама его собственными, — я помахала ладонями перед его лицом, — вот этими руками придушила и за борт скинула. Но он хотел, чтобы меня спасти, пожертвовать своим кораблем и покинуть его со мной. А представь себе, что для него, капитана, который грезит морем и своим кораблем, значит уйти со своего судна в такой момент? Позор перед командой! Бесчестье для самого себя! Боль, сравнимая с потерей близкого. Но он, не сомневаясь и не колеблясь, готов был пойти на это. Ради тебя, меня и того, чтобы сдержать данное тебе слово!

На мгновение мне показалось, что я вновь стала привычного роста, и уже не дышу Дарахару куда-то в область пупка, а горделиво, расправив плечи, лишь немного поднимая голову, смотрю в глаза. Но длилось то мгновение лишь миг, потому как, когда он внимательно посмотрел своими потемневшими глазами с золотыми искрами внутри, что сейчас кружили подобно звездному калейдоскопу на черном полотне небосвода, запал мигом пропал, и я опять стала крошечной. Однако продолжала гордо смотреть на него. Отстаивая слова и истину.

И, точно в сказании о «Давиде и Голиафе», я каким-то чудом смогла одержать победу. Потому что лицо мужчины вскоре разгладилось, золото в глазах перестало сверкать, и они стали снова тёмно-вишневыми с застывшими в них янтарными искрами.

— Поэтому, прошу, успокойся. Всё хорошо. Никто не пострадал, ты успел вовремя, за что мы хотим сказать от всех нас, — я повернула голову к ошеломленному Аэратару, причем моим поступком, и с нажимом повторила: — от всех нас большое тебе спасибо за наше спасение.

В тон мне капитан произнес:

— Спасибо тебе, Дарахар, — и, приложив правую ладонь ко лбу в странном жесте, добавил: — И прости. Вина моя есть — я должен был раньше тебя предупредить о Хададе и сказать о том, что я хотел, чтобы ты его уничтожил. Поэтому я готов понести любое наказание, которое ты посчитаешь достойным, даже если это будет смерть.

— Ты… Ты идиот, Аэратар Шаир! — рявкнул Дарахар.

— Согласен…

— И, кстати, если ты называешь бахнамута Хададом, то правильно было бы говорить Хадад’аштар.

— Это… женская особь?!

— Да. И, судя по её злости, она защищала свое потомство. Так что готовьтесь к тому, что скоро бахнамуты вновь станут повелителями этих морей, а не вы, пиратское… «братство», — последнее слово мужчина произнес с нескрываемым презрением.

Подхватив брошенные мною вещи, Дарахар взял меня под руку и повел к лестнице, однако, пропустив меня вперед и уже ступив на первую ступень, тихо и спокойно произнес:

— Если уж говорить о наказании — слушай внимательно. Вернись в Марадаир, сходи к отцу, ему немного осталось… Он хочет попросить прощения у тебя перед уходом за грань. Дай вам обоим возможность высказать то, от чего болят ваши сердца и скорбят души… Чтобы память о прошлом была светлой, не замутненной обидами. Простите друг друга. И проститесь достойно.