Она меняется в лице, становится еще грустнее, чем была и вздыхает. Ее состояние передается мне. Секс резко отходит на второй план. Перед собой я вижу Настю которую, что-то беспокоит, и это меня совсем не радует.

— Долго тебе еще в коляске?

— Нет. Думаю через пару недель, если гипс на руке снимут, смогу перейти на ходунки или костыли.

Настя в понимании кивает.

— А у меня сессия закончилась.

— Поздравляю. Все сдала?

— Да. Андрюш? Я…

— Что, Настен? – я подъезжаю ближе.

— Прости меня. Я… Я плохой человек…

— Да ты что, Солнце? Настя? Не вздумай плакать? Это я идиот. Это ты меня прости.

Но она лишь закрывает руками лицо и шмыгает носом. Плачет.

— Насть, солнышко мое, что случилось? Ты чего? – я глажу ее по коленке, обнять не получается.

— Я… Я… Оставила тебя одного, бросила. А ты в коляске. Прости, прости...

Тут я встаю и перебираюсь на диван, обнимаю ее и глажу по голове, шепчу ей на ушко:

— Настен, это ты меня прости. Прости я настоящий идиот. Не плач. Прошу. Ты все правильно сделала. Я это заслужил.

Настя шмыгает носом, а я крепче прижимаю ее к себе. Как же я безумно соскучился.

— Все равно прости. Я не должна была так поступать. Я думала только о себе. Господи. Как я могла?

— Настя? Все хорошо. Я живой. Не такой уж я беспомощный. Мне даже обидно.

— Нет. Это не так. Я могла бы хотя бы еду тебе сама готовить. Ужас. Мне так стыдно, — она убирает руки и смотрит заплаканными глазами на меня.

— Настя? Ты это серьезно? Ты готова для меня готовить? Значит, ты простила?

— Я не знаю, — признается она и кажется слегка улыбается.

Я убираю рукой капельки с ее щек.

— Какая ты еще маленькая. Моя Настя!

Она моргает, облизывает губы.

— Настена, я должен кое-что тебе сообщить. Очень важная новость. Только не переживай, ладно?

— Хорошая? — улыбается шире.

— До невозможности… Ты не поверишь.

— Ну, не томи… — поджимает нервно губы.

— А новость такая. Ты мне никакая не сестра. Ясно?

— Не поняла! Это шутка такая?

— Виктор мне не отец, не родной. Вот так, — смотрю на нее и поверить не могу в то что говорю.

— А мне?

— Тебе, да.

— Как это? Откуда ты это узнал? — в ее голосе звучит сомнение.

Она не верит. Да и я до сих пор в шоке. Настолько свыкся с болью и отчаяньем, что теперь эта новость пронзает меня.

— Мне мама все рассказала, она знает про измену. Она знала твою маму. А еще она рассказала, что я не родной их сын. Мама была беременна, но, увы, в роддоме потеряла сына. В тот же день от меня отказалась моя настоящая.

— И что дальше было?

— Моя мама не могла уехать из роддома без ребенка. Слишком сильное было потрясение. Она взяла меня как своего ребенка.

— Но как же отец? Он что, ничего не знал?

— Мама рожала в поселке, там все было проще. Мама договорилась с дежурной медсестрой и нас просто подменили. Мама забрала к себе меня. А папа ничего не знал… Мотивы мамы я не понимаю до конца. Она говорит, папа бы не разрешил взять чужого ребенка, поэтому она ему ничего не сообщила. А просто выписалась как со своим сыном. Вот и вся история. Мои биологические родители отказались от меня, и я тебе не брат. Представить невозможно. Настя… Это же все меняет в корень. Настя…

— Но зачем она это сделала?

— Сложно ответить. Мама говорит, что когда меня увидела, то влюбилась с первого взгляда, а когда узнала о том, что от меня отказались, все встало на свои места. Ее выписали как обычную роженицу с малышом на руках. А то, что это был чужой ребенок, никто не знал кроме нее и медсестры.

— Выходит, ты мне не брат?

— Нет.

— Но как же так? Как, Андрей? — ее глаза сияют сумасшествием. Она резко встает, а я встаю следом, совсем забыв про больную ногу. Хочу ее удержать. Теперь я ее точно не отпущу.

Резкая боль пронзает голень, и я падаю на колени. Настя вихрем подлетает ко мне.

— Ты чего? Больно? Сумасшедший, — она так же как я падает на колени и помогает мне встать. По ее нежным щекам текут слезы. И я надеюсь это слезы счастья.

А мне охота материться на всю квартиру, но я с силой сжимаю зубы и молчу. При Насте я не могу такое себе позволить.

— Где болит? Что сделать? Может таблетку? Зачем ты так? – как в бреду причитает она, усаживая меня обратно в кресло. — Андрей, ты мне не брат, не брат…