Спустя пару минут руки девушек были свободны. Им предложили присесть за стол и выпить горячего чаю, чтобы согреться. Также им принесли сменную сухую одежду. Мужскую.

— Значит, говорите, на вас охотится Фракция, — задумчиво проговорил военачальник, вглядываясь куда-то в угол шатра.

— Поймав меня, они заставят мою мать отказаться от престола, а затем убьют нас обеих, навсегда искоренив наш клан. Эпохе королей придет конец. Настанет эпоха Фракции. А война им нужна для того, чтобы объяснить ею свои преступные действия по отношению к королевской семье, — распиналась Галатея. Время от времени девушка с беспокойством поглядывала на свою подругу. Нулара была бледной и невероятно подавленной исчезновением Ральфа. Губы дрожали. С кончиков волос все еще капала вода. И пустой, отрешенный взгляд. Видеть всегда улыбающуюся и энергичную Нулару в таком состоянии было мучением. Казалось, ей все равно на происходившее вокруг. Сначала ее отец, теперь любимый человек. Череда потерь вот-вот должна была сломать ее изнутри.

— Ваша история звучит правдоподобно, — отвечал военачальник, — Но в ней не хватает одной детали. А как быть нашему народу, втянутому в ваши политические разногласия? Мы не хотели этой войны. Долгое время мы лишь защищали свои земли, не желая сражаться с давним союзником. Но теперь наша тактика изменилась. Теперь ваша очередь защищаться.

— Что вы хотите этим сказать? Намереваетесь вести войну до победного?

— А как иначе? Мы, тилийцы, мирный народ. Но когда нам угрожают, то готовы показать свои клыки в ответ.

Последовало минутное молчание, на фоне которого отчетливо стал слышен стук зубов Нулары. К чаю она так и не притронулась, оставив его остывать на прежнем месте.

— А что по этому поводу говорит ваш король? Ему нравится смотреть на то, как изо дня в день гибнет его народ? — возобновила диалог Галатея.

— Наш король сейчас тяжело болен. На данный момент самое главное для него — бороться за собственную жизнь, — лицо военачальника выглядело беспристрастным, словно ему на самом деле было глубоко плевать на здоровье короля, — Думаю, наш разговор исчерпал себя. А что касается вас, принцесса, уверен, что Фракция пойдет на уступки, если я предложу ей вас в качестве выкупа, — с этими словами мужчина окликнул солдат, дежуривших у входа, — Отведите их в ангар для пленных. И проследите, чтобы они были в некотором отдалении от остальных. Не стоит смешивать породистых лошадок со свиньями.

Принцессе и ее подруге повезло больше, чем остальным. Они сидели не на голой земле, а на небольшом стоге сена, принесенном специально для них. Им даже выделили шерстяное одеяло одно на двоих. В глазах лунастерских пленных читалась зависть и неприязнь. Они были так близко — на расстоянии пяти шагов, но в то же время далеко, прикованные цепями к одной общей перекладине. Один из солдат собрал в пересохшем рту остатки слюны и плюнул в сторону девушек. Вязкая слизь не долетела каких-то пару сантиметров.

— Чертовы бабы! Небось, успели отдаться тилийцам ради одеялка-то, — прошипел плевавший, звеня цепями.

Галатея не стала отвечать. Вместо этого она лишь крепче обняла Нулару, стараясь укрыть ее обнаженные ноги.

Близилась ночь. Во избежание побега надсмотрщиков стало вдвое больше. В лагере тут и там загорались костры, слышался смех и тихий говор тилийских солдат. В реке плескалась рыба. И все эти звуки постоянно сопровождались звоном цепей, резавшим уши каждый раз, когда кто-то из пленных пытался сменить позу. Некоторые, пытаясь уснуть, не выдерживали и раздраженно ругали своих чрезмерно подвижных братьев по несчастью.

После полуночи стало тише. Большинство солдат спали, бодрствовали только постовые. Воспользовавшись тишиной и тем, что надсмотрщики решили отойти в сторонку пошептаться, Галатея тоже решила заговорить с Нуларой, которая какое-то время тихо плакала, а теперь, когда слезы закончились, вновь смотрела в никуда.

— Эй, Лара. Ты же понимаешь, что нам нельзя здесь оставаться? Утром нас отправят к Фракции.

Девушка кивнула, но продолжила молчать. Принцесса была рада, что она хотя бы уже может ее слушать.

— В отличие от мужчин, у нас веревки, а не цепи. Если обратиться, можно ее перегрызть.

Нулара подняла на нее немного оживившийся взгляд.

— Разве вам не ставили клеймо? — спросил вдруг кто-то из пленных, но в темноте трудно было понять, кто именно. Видимо, незнакомец услышал слова Галатеи.

— Кто говорит? — спросила принцесса, как можно тише.

— Я, — зазвенели цепи напротив.

— О каком клейме ты говоришь?

— Об этом, — в маленьком ореоле света, оставляемом на земле догорающим факелом, показалась чья-то грязная босая стопа. Над косточкой был заметен красный шрам, словно после ожога. По форме он напоминал древнюю руну, — Его поставили всем нам. Теперь мы никогда не сможем обратиться.

— Я сожалею, — искренне посочувствовала Галатея после некоторого молчания. В ответ послышалось лишь сопение носом, словно собеседник сдавленно и печально смеялся. Нога вернулась во тьму, — Но мы должны попытаться сбежать. На кону не только наши жизни.

— Что ж, буду рад за вас, если вам удастся. Я-то уже стар. Все равно умру скоро…

— Кто это тут помирать собрался? — неожиданно из темноты появился надзиратель, совершавший обход. Обычно они ходили с лампой в руках, но не в этот раз. Судя по шарканиям, их было двое. Когда они приблизились к девушкам, то стали видны их силуэты, а затем и пугающий оскал зубов. Один из них склонился над пленницами и резким движением сорвал одеяло. Затем он провел рукой по голени Нулары.