Командир первой группы, потеряв разом двух бойцов, ходил мрачнее тучи. Да и вся первая тоже. Сколько помнил Серега, потерь у обоймы Большого Папы не было давненько. А тут вдруг в первом же самостоятельном выходе… И наверняка Гришку давила не только мысль о гибели – но и то, что случилось это едва лишь он принял командование. И как показал себя в командирах?.. Понятно, что обстоятельства таковы, не его это вина – но в самоедстве можно далеко зайти. А меж тем Сотников как командир обоймы должен о личном составе заботиться, поднимать боевой дух.

Сделав знак Немому принять командование над огневой, Серега поотстал и, дождавшись, пока его нагнало ядро, зашагал рядом с Гришкой. Тот шел без шлема, сняв его и прицепив карабином к рюкзаку – и в свете маломощного фонаря, накрывающем ядро призрачной желтой дымкой, лицо его казалось мрачной, полной уныния, маской.

– Ты как?

Гришка вздохнул и лишь рукой махнул.

– Рефлексируешь?

Григорий поморщился, но снова промолчал.

– В себе не держи, – чуть сжав плечо товарища, сказал Серега. – Росича сюда давай, будем анализ проводить. Каковы обстоятельства?..

Выяснилось следующее. Когда прилетело Шпиону, тринадцатое отделение сидело неподалеку. Видели, как Антоха выпал из-за ребра и остался лежать. Росич понимал, что боец жив – Шпион, явно контуженый, вяло шевелился в полуобмороке – и его окончательное поражение лишь вопрос времени. Счет шел на секунды – стоит лишь кадаврам заметить…

– Я говорю – кройте меня, я пошел, дерну его! Стропу пристегну и вытащу! – морщась и потирая лоб, рассказывал Анатолий. – А Олег мне – ни хрена, говорит, мы сами, так быстрее. Метнемся, на ходу подхватим и сразу за ребро. К тому же пулемет у тебя. Крой. И тем более – ты командир. Работаем, говорит, братья…

Росич, развернув пулемет, ударил вдоль галереи, не жалея короба… а когда, оторвавшись на мгновение от цели, оглянулся – оба уже лежали, накрыв Шпиона своими телами. Тем и уберегли.

– Геройские пацаны… – скривившись, закончил он. – Не сказать, чтоб умениями выделялись – но надежные.

– У нас все надежные, – снова вздохнув, хмуро сказал Гришка. – И ведь еще потери будут… Только отошли от Дома – и двое долой. А сколько впереди?..

– Ты давай языком поменьше молоти, – оборвал его Серега. Совсем Гришка расклеился. Он кивнул комоду, отпуская, чтоб не воспитывать офицера в присутствии нижестоящего – и когда рядом остался только Букаш, сказал: – Не такой настрой у тебя должен быть, товарищ капитан. Ты – командир! Твои бойцы прежде всего на тебя смотрят. И комоды тоже. А ты здесь расплылся квашней.

Гришка кивнул.

– Да понимаю, Серег…

– Так какого хрена?.. Соберись!

– Да я, в общем, в порядке, – отмахнулся Букаш. – Но тут видишь… первая потеря у обоймы за последние лет пять. Или даже шесть… Только принял командование… Стремно, понимаешь?..

– Ты мне это прекрати, – нахмурился Серега. – Ребята раненого вытаскивать полезли! Здесь уж как карта ляжет… Толян правильно сказал – геройские пацаны.

Гришка покивал – но Серега видел, что его серьезно выбило из колеи. И в таком состоянии с личным составом не больно поработаешь. Какой ты пример подашь, если сам как сопля на воротнике…

– Дурак ты, Гриша, – покачал он головой. – Да ты гордиться должен, что у тебя в группе ребята такие! Один за всех и все за одного! Прикрыть собой товарища – это, знаешь ли, дорогого стоит.

Гришка, продолжая шагать вперед, молчал. Ладно, зайдем с другой стороны. Издалека...

– На спецкурсе командиров есть такой предмет – «Морально-психологическое состояние личного состава». И вот там, бывало, Наставник не раз случаи рассказывал. О том, что в Великую Отечественную бойцы примеры героизма показывали – это ты и сам знаешь. Но у России и другие войны бывали. И много. Если новейшее время брать – так и Афганистан, и Чечня, первая и вторая кампании, потом Грузия, Донбасс, Сирия… Мы много воевали. Вот ты знаешь, например, откуда пошло это «работаем, братья»? Ты ведь и сам частенько так говоришь…

– Ну… я всегда думал, что оно само по себе как-то, – пожал плечами Гриша. – Просто поговорка. Работаем, ведь? Работаем. Братья ведь мы, по сути? Да.

– Да нет, мой дорогой, не поговорка. Эти слова – всем словам слова. Это Магомед Нурбагандов сказал. Россия тогда с терроризмом воевала, существовало некогда такое «Исламское государство». И вот боевики Нурбагандова в плен взяли. И когда узнали, что он из армейцев[32], – поставили под стволы и начали на камеру снимать. Хотели, чтоб слабину дал. Своим же сказал, чтоб не воевали с боевиками, увольнялись из рядов. Только Нурбагандов не стал говорить. Успел вот эту самую фразу сказать: «Работайте, братья». Боевики его и положили. Удостоен звания Героя России за мужество и героизм, проявленные при исполнении служебного долга. Посмертно.

– Вон оно что… – Гришкины брови поползли вверх. – Я и не знал…

– Еще тебе пример, – продолжал Серега. – Майор Роман Филипов. Та же самая война, Сирия. Был он пилотом самолета-штурмовика. Во время патрулирования самолет сбили, ракета попала в правый двигатель. Попытался удержать самолет в воздухе и увести дальше, за территорию боевиков – но не смог, самолет начал падать. Он катапультировался. Пока еще в воздухе болтался, боевики открыли огонь, но ему удалось приземлиться. Пилот на второй машине какое-то время прикрывал его и даже уничтожил две машины с боевиками, но израсходовал топливо и ушел на базу. Тем временем боевики окружили Филипова и завязался бой. У майора – только стечкин[33] с собой и два магазина. Боезапас вскоре закончился – и, не желая сдаваться, уже тяжелораненый, подорвал себя гранатой. На видео, которое снимали боевики, был слышен его голос. Последние слова: «Это вам за пацанов». И сам ушел, и боевиков с пяток забрал. Удостоен звания Героя России посмертно.