— …о, Мария Алексеевна, это очень занятно! Дело в том, что Иван Фёдорович готовится возглавить Кругосветное путешествие. — Император говорил об этом с какой-то особенной любовью. Однако Крузенштерн не очень был рад такому повышенному вниманию.

— Иван Фёдорович, а Вы не боитесь того, что земля плоская? — Генеральша похлопала своими маленькими глазками. — Что же Вы будете делать, когда достигните края?

— Дело в том, мадам, что Земля круглая, именно поэтому путешествие кругосветное. Мы выйдем из Кронштадта и сюда же вернёмся, дай бог через год или два. — Терпеливо пояснил мужчина, проведя линию на воображаемом глобусе. Краем глаза я заметила, как Голицын закатил глаза и едва удержалась от смеха.

— Им предстоит повстречаться с народами, с коими раньше мы не имели никаких сношений. Быть может, дикарями, каковы по сей день поклоняются идолам. — Вставил Александр, которого вся эта ситуация крайне забавляла.

— Свят свят! — Перекрестилась Толстая. — Прошу Вас, Ваше Величество, избавьте меня от этих бесед за столом!

Постепенно разговор, как это часто бывает в компании мужчин, перетёк в политику. Обсуждали то, что было у всех на устах в эти года — Францию и одиозную фигуру пока ещё консула Наполеона. Я уже краем уха слышала эти разговоры в зале.

— Вся Европа приглядывается к нему. После потрясений, которые пережила Франция несколько лет назад им необходима стабильность. — Сергей старался сдерживать свои эмоции, но было видно, как ему хочется выразиться более резко. Император в ответ лишь пожимал плечом и улыбался, пригубив свой ликёр.

— Для консула у него слишком непомерные аппетиты, больше подходящие такой державе, как Англия, коя может диктовать свои условия. — Тихо, но твёрдо ответила я. — Не пройдёт и года, он из консула превратится в короля.

За столом воцарилась буквально мёртвая тишина. Лишь с другого конца слышался негромкий разговор и перезвон бокалов. Но скоро и там затихло. На меня смотрели все. Вот чёрт! Язык мой, враг мой! Но как здесь было промолчать? Если бы кто-то в 1803 году знал, к чему приведёт заигрывание Наполеона с властью, которая ему досталась… Да, прав мой научный руководитель, куда мне крупные и серьёзные проекты. Я же всю историю перепишу, а старшим коллегам потом разгребай.

Император пристально меня осматривал, но понять, что он думает на самом деле, было невозможно.

— Скажите, Вера Павловна, чьи же сюиты Вы нынче нам играли? — Послышался мягкий голос слева от меня. Голицын в буквальном смысле слова спасал меня, переводя разговор с острой темы. В это мгновение я была ему бесконечно благодарна. А столовая будто снова ожила, донеслись шепотки, прислуга начала разносить горячее.

— Мои. — Я скромно опустила глаза в тарелку, которая как раз приземлилась передо мной с куском рыбы в подливе. Да простит меня Эдвард Григ!

— Нет слов! — Вздохнул Александр Павлович, кажется, вполне искренне. — Вам надо развивать свой талант! Пётр Александрович, Вы хотели скрыть от нас эдакий бриллиант? — Император погрозил генерал-губернатору пальцем. — Сможете ли Вы обеспечить нашей талантливой музе условия? Ей необходимо много заниматься.

— Невозможно, Ваше Величество. — Слово взяла генеральша. — Вы верно знаете, маленьким детям надобно как можно больше спать, а звук клавесина день и ночь не пойдёт им на пользу.

Я стрельнула глазами в сторону генеральши. Всё, теперь жить она мне не даст. Но я знала на что шла…

— Да, Вы правы. Дети — самое ценное, что у нас есть. — При этих словах на лице императора мелькнула смутная тень печали. Но он живо нашёлся. — Ох, я знаю. Сергей Александрович, дозволите учиться у Вас Вере Павловне?

— Ваше Величество… — Голицын в ответ нахмурился, уже собирался заспорить.

— Между прочим, граф очень привечает дарования. Например, ныне у него живёт молодой человек, чрезвычайно увлекается естественными науками и делает огромные успехи. — Упомянутый граф хмурился ещё больше. Еему эта идея не была по душе совершенно, и он уже пожалел, что избавил меня от гнева государя. — Сыщется у Вас клавесин?

— Конечно, но…

— Решено! — Александр Павлович вновь не дал Сергею договорить. — Пётр Александрович, отпустите племянницу заниматься у графа?

— Ваше Величество. — Сергей Александрович повысил голос, и тот приобрёл грозные нотки. Ого, какой тон в разговоре с императором! — Как насчёт моей просьбы?

Я заметила, как скривилось лицо у генеральши, она кинула умоляющий взор на мужа, взывая это прекратить, но Толстой не успел ничего предпринять.

— Мы поговорим об этом в положенное время. — Беззлобно улыбнулся Александр, и на этом вопрос с моими занятиями, по всей видимости, был закрыт.