На утро зарядил сильный ливень. За серой пеленой с трудом удавалось разглядеть сад, и в положенное время экипаж за мной не приехал. Мария Алексеевна не могла скрыть своего торжества. Впрочем, недолго, как только сообразила, что все мы теперь заперты во дворце без возможности выбраться наружу. Но с завтрака мы успешно без происшествий разошлись каждый по своим делам.

Я отправилась с разрешения генерала в библиотеку. Под непрекращающийся шум дождя было очень даже уютно полистать старые книги. Я была удивлена тем, как сильно они разнятся от тех книг, которые привыкла видеть. В отличие от многих моих друзей, избравшим для своего жизненного пути другую профессию, мне приходится часто иметь дело с бумажными книгами. Но я знала людей, которые ни разу в жизни не держали в руках книжный переплёт. И всё равно, книги этого времени казались какими-то более настоящими, сделанными с душой. Лучшего качества бумага, чернила, переплёт у особенно дорогих изданий из настоящей кожи, с золотым тиснением. Одним удовольствием было просто держать их в руках.

Но к вечеру путешествие в мир грёз меня всё же утомило. Я решила размяться, погулять по дворцу. Ноги будто сами принесли меня обратно в музыкальную комнату. Я со вздохом присела за инструмент, проводя ладонью по крышке клавесина, но пока не открывая её. В голове пронеслись воспоминания о моём маленьком триумфе, об императоре и о графе… Я повернула голову к окну, за которым по-прежнему была дождливая пелена. От чего-то появилось ощущение, что это всё случилось не со мной. Что сейчас я крепко зажмурюсь, а когда открою глаза, то окажусь в нашей с отцом квартире, как обычно, пустой.

Детские голоса не дали мне впасть в меланхолию, куда я уже занесла одну ногу. Два маленьких вихря влетели в гостиную и быстро уселись по обе стороны от меня, крепко прижавшись.

— Вера Павловна, сыграйте что-нибудь! — Попросила Евдокия.

— Да-да, сыграйте! — Подхватил мальчишка.

Что же, таким зрителям было сложно отказать. И я играла, пока на улице не стемнело и в комнате стало совсем серо. У нас не спешили зажигать свечи, значит, распоряжения от хозяйки не последовало. Так что я, расценив этот тонкий намёк верно, отправила детей обратно в детскую, а сама направилась к себе. Тревоги прошедших дней под сумраком серого вечера только росли, а дождь усиливался.

Утро не принесло радостных новостей. Вопреки всякой логике и моим ожиданиям, вчерашний ливень превратился в настоящую бурю. Ветер то и дело затягивал тоскливую песнь, дождь хлестал в окна. Но горячий чай со свежими булочками неминуемо поднимал настроение. А ещё Пётр Александрович, который неожиданно, под недовольным взглядом жены, после завтрака позвал меня к себе в кабинет.

— Мадемуазель, понимаю, что разговор этот может быть для Вас неудобен, но, прошу, выслушайте меня со свойственным вам терпением. — Начал генерал, после того как я уселась в уже знакомое кресло рядом с его столом. — Мы с Марией Алексеевной не могли не заметить, что Вы отлично ладите с детьми. Более того, Евдокия и Алексей от Вас в восторге. Что не удивительно. — Тут он улыбнулся и кинул на меня многозначительный взгляд. Я отвечала вежливой улыбкой. — Не сочтите моё предложение за оскорбление и унижение Вашего достоинства… Но мы бы с супругой хотели предложить Вам заниматься с детьми музыкой.

«Прямо-таки с супругой?» — хотелось спросить мне, но я промолчала, лишь приподняла брови, изображая вежливое удивление.

— Предыдущий их учитель и месяца у нас не продержался. — С тяжёлым вздохом продолжал Пётр Александрович. — Думаю, что, учитывая ваши… хм, обстоятельства, мы готовы платить Вам. Положим, десять рублей в год?

Я опустила голову, медленно разгладила ладонями платье у себя на коленях.

— А это не будет мешать моим занятиям? — Робко, не поднимая головы, поинтересовалась я.

— Нет-нет, что Вы! — Спохватился Толстой, уверенный в том, что меня надо ещё уговаривать. — Можете заниматься в удобное Вам время…

— Ваше Превосходительство, для меня это большая честь, но… — Я подняла голову, смело глядя прямо на генерала. — Я хочу рубль за каждое занятие. И оплату сразу, потому как запасы мои совершенно оскудели. А Вы с Марией Алексеевной и так делаете для меня многое, для совершенно чужого Вам человека. Не хочу быть Вам обузой, потому приму за счастье отрабатывать свой хлеб.

— Конечно. — На лице Петра Александровича расцвела улыбка облегчения. — Не устаю удивляться Вашему уму и тактичности, Вера Павловна. Вам стоило бы родиться мужчиной.

Первое же занятие с моими подопечными состоялось тем же вечером. Скорее всего, их прошлый учитель музыки заставлял их до синих пальцев и слёз играть гаммы и по ним же петь, заинтересовать таких неискушённых зрителей было легче лёгкого.

В ход пошли «Звуки музыки», до которых было ещё дальше, чем до Грига. И дети с упоением пели распевки про воробышка гнездо, деревья во дворе и то, как поёт вся земля. Мне кажется, что я получила от этого занятия больше удовольствия, чем ребята и впервые за много дней отправлялась спать со спокойным сердцем.

Следующие несколько дней так и прошли по маршруту «Спальня-столовая-библиотека-музыкальная». Дождь уже почти не шёл, но оказалось, что за те двое суток, что лило как из ведра, Петербург затопило. Вода поднялась до уровня подвального этажа, так что даже верхом передвигаться по улицам города было весьма затруднительно. После обеда мы с детьми устраивались у окна и смотрели на лодки старьёвщиков, что курсировали по реке, в которую внезапно превратился Невский. Они длинными палками с крюками на конце вылавливали из воды всякий хлам, чтобы потом его продать. За некоторые вещички шла целая война, а один раз мы даже видели, как после недолгого спора один мужик столкнул второго за борт, и пока потерпевший выбирался из затруднительного положения, стащил из его лодчонки пару вещей. Евдокия очень долго смеялась, а насупившийся Алексей заявил, что забияка поступил неправильно.