По спине у меня побежали неприятные мурашки. Чьим-либо трофеем, а уж тем более Константина Павловича, становиться мне не хотелось.

— Благодарю, Ваше Высочество. — Поклонилась я, и к моему величайшему облегчению танец разнёс нас разные концы залы.

Очень скоро шлейф я просто накинула на левую руку. Потому как я справлялась с ним не всегда, а однажды одна из дам споткнулась об него и чуть не полетела носом вперёд. Мне пришлось долго извиняться перед пострадавшей, обмахивать веером и отправлять за шампанским какого-то подвернувшегося под руку «аборигена».

Из-за маски, которая закрывала всё лицо и которую я не могла снять даже на немного, приходилось чаще делать перерывы и переводить дыхание. Я была вся мокрой, по вискам стекал пот, ступни и икры от постоянного напряжения уже ныли, но счастья моего это не убавляло ничуть. Я прихватила бокал с шампанским и отошла от танцующих пар подальше, чтобы перевести дух. Придётся немного стянуть с лица конструкцию, чтобы попить, поэтому я постаралась забиться в самый дальний уголок, прячась за спинами гостей.

И только намеревалась сделать живительный глоток искрящейся влаги, как рядом со мной раздался знакомый, на голос:

— Маска, я тебя знаю? — Я поспешно натянула маску обратно, поднимая голову. На меня из-под маски взирали знакомые голубые глаза с искорками золота.

— Фёдор Алексеевич! — Ахнула я, чуть не роняя бокал с шампанским.

— Не ожидал Вас здесь увидеть. — Поручик поддержал мою руку с шампанским с лисьей улыбкой. — Я слышал, что Вы не пришлись ко двору.

— А я слышала, что Вы и вовсе под арестом. — Не осталась я в долгу. — Как Вы вообще здесь очутились?

— Наверное, также, как и Вы. — Рассмеялся Толстой, и мне ничего не оставалось, как сдаться с расспросами. Рассказывать Фёдору Алексеевичу про графа и подставлять его я точно не собиралась. Поэтому лишь пожала плечами, чуть приподняла маску и всё же опрокинула бокал в себя. В голове мигом приятно зашумело. Очень хотелось допытать поручика о докторе. Что же стряслось между этими двумя в тот злополучный вечер?

— Я думал о Вас, Вера Павловна. Всё это время. — Уже просившийся вопрос застрял у меня в горле. Я глядела на раскрасневшегося Толстого сквозь прорези маски. Сразу вспомнился наш пламенный поцелуй в саду. — А Вы? Вы вспоминали меня?

Гвардеец придвинулся ко мне ещё ближе, меня мигом бросило в жар. Не сказать, что я совсем не думала о бравом поручике, но не совсем так, как о графе Голицыне. Я что-то хотела сказать и не успела. Могучая рука обвила мою талию, мы с Фёдором Алексеевичем оказались лицом к лицу.

— Давайте сбежим, Вера Павловна. — Горячо зашептал он. — Далеко-далеко, там, где мы будем только мы с Вами и больше никого. К чёрту службу, к чёрту двор, только Вы и я. Возьмите меня в мужья и лишь Господь будет нам свидетелями. Сбежим прямо сейчас, только скажите слово.

— Я… — В лицо мне ударила краска. Я задохнулась, не в силах произнести ни слова. В голове моей всплыл образ Сергея Александровича, его улыбки и тёплых пальцев, которые переплетались с моими. И только потом я вспомнила о доме. О своём настоящем доме и отце, который наверняка место не находил, узнав о моей пропаже. От этой ужасной мысли стало стыдно. — Я не могу, Фёдор Алексеевич. — Не своим голосом произнесла я.

Я ждала, что поручик разозлится, но ничего подобного. Молодой человек рассмеялся, отступая на шаг, рука с моей талии исчезла.

— Я знал, что Вы так ответите. — Он чуть склонил голову, рассматривая меня. — В таком случае идёмте танцевать!

И он стремительно потащил меня за руку в круг танцующих, которые как раз собирались на бранль, танец, дошедший до нового времени из самого средневековья. Танец был проще некуда: два шага вправо, два шага влево, восемь шагов влево и кавалеры переставляют дам, подняв их за талию, слева от себя.

— Знаете, дорогой дракон, я решил, что делать. — Склоняясь ко мне, произнёс Фёдор Алексеевич, когда начался танец.

— И что же? — Танец изменил вектор движения, теперь мне приходилось смотреть на кавалера по левую мою руку. Два шага и мы снова оказались с поручиком лицом к лицу.

— Поплыву вместе с «Надеждой», в кругосветное. — Руки Толстого легли на мою талию. — Штопать своё разбитое сердце.

В одно мгновение я лишилась опоры под ногами и после короткого полёта над поручиком, оказалась на другой стороне, пары поменялись. Круг был огромен, и я переживала, что не успею за отведённый музыкой срок вернуться к Фёдору Алексеевичу. Если я закончу танец с рукой в чужой руке, то есть риск, что больше не найду гвардейца в этой толпе. А вопросов было, ой как много. Всё это время, при любой удобной возможности я следила за фигурой Толстого. Вот осталось ещё два человека, ещё один… Я молила музыкантов, чтобы они поиграли ещё немного. И, наконец, моя ладонь снова легла в ладонь Фёдора Алексеевича.