Моими стараниями, но не будем придираться.

А если я не смогу? Феликс меня переоценивает.

Но я не позволяю сомнениям отразиться на лице и медленно подхожу к яйцу вплотную. Кожу обдаёт морозом. Я ведь так и не научилась управлять зрением… Но, может, и не нужно учиться? Оно словно лучше меня знает, когда работать, легко перестраивается.

Сияние артефакта почти ослепялет, я вижу искрящийся белый свет.

— Ты тоже провидец, ящерка? — тихо спрашиваю я.

— Моя принцесса?

— Оно и правда на плесень похоже. Серые склизкие лохмотья. Мерзость.

Допустим, северянка была сильной колдуньей. Мергонцы, как выяснилось, веками работали над своей породой. И работали грязно, даже кровью льдянов не побрезговали запачкаться. Но я отказываюсь верить, что я, дочь Рейзан Судьбоносной, слабее. И пусть плесень за века разрослась, я справлюсь.

Какая же гадость!

Я обрушиваю на плесень всю силу своего неприятия, и ближайший серый ком слизи, будто испугавшись, съёживается. Плесень можно выжечь? Почему бы и нет? Я обрабатываю поверхность яйца с такой тщательностью, с какой, пожалуй, никогда не работала, даже когда с Колыбелью возилась. Я ни миллиметра не пропускаю, очищаю начисто, раз за разом проверяю поверхность. И лишь убедившись, что ни малейшего комка, даже размером с маковку, не осталось, устраиваю Яйцу энергетический душ. И это уже не только моя сила, я чувствую поддержку императорских регалий.

Ослепительно белое сияние вырывается из оков, застилает всё поле зрения. Возникает странное ощущение, будто я парю в пропитанном светом молоке. Ощущение невесомости мне знакомо.

Я умерла?! Работа с древними артефактами смертельно опасна, я ведь помню.

Усилием воли я заставляю себя успокоиться. Даже если умерла — ничего нового. Где бы я ни оказалась, надо постараться вернуться, ведь один раз у меня уже получилось. Только где я?

Прислушавшись к ощущениям, я понимаю, что в молоке я не одна. Я уверена, что тот, кого я почувствовала, здесь хозяин и давно знает о моём невольном вторжении. И, пожалуй, я знаю, куда я пришла — в гости к Рейзан. Я ловлю одобрительную улыбку богини и резко просыпаюсь.

— Боги, Кресси, очнись!

— Ящерка, чего шипишь?

Феликс прижимает меня к себе, утыкается носом мне в макушку:

— Кресси… Кресси, ты потеряла сознание на час. Я боялся, что ты уже не очнёшься.

А мне показалось, что я отключилась на какую-то минутку. В теле слабость, но я поднимаю пальцы, касаюсь его щеки, глажу с нежностью, которой от себя не ожидала:

— Прости, что напугала. Я не нарочно. Зато у меня получилось.

— Получилось, — односложно соглашается Феликс, он лишь крепче притискивает меня к себе.

Я продолжаю гладить его.

— Что я видела…, — тяну я, подпуская в голос загадки. С такой интонацией неискушённых маленьких детей отвлекать. Феликс мальчик большой, не ведётся. Но слегка расшевелить его получается.

— Что? — без интереса спрашивает он.

— Видела, как мы присоединим к империи Мергон, и ты станешь герцогом Мергонским. Феликс, ты понял? Мы победили!

— Угу, понял. А ещё что видели, моя принцесса?

Я охотно принимаюсь перечислять:

— Видела свадьбу Тери и Бьянки, видела нашу с тобой свадьбу. А знаешь, что самое интересное? Помнишь, ту горничную, историю которой ты расследовал? Она станет Великой ханшей, причём единственной женой. Не представляю, как Олис это провернёт. Осталось только Кэтти пристроить, да?

— Что?! Кэтти ещё маленькая!

— Убедил, — легко соглашаюсь я. — История Кэтти это другая история.

Конец