Не сбавляя хода, Феликс тянет меня к стойке, звонко хлопает ладонью по столешнице. Трактирщик отрывается от разглядывания трещины и переводит взгляд на нас. Феликс поднимает ладонь.

Сверкнувшую монету трактирщик смахивает молниеносно:

— Чем могу помочь достопочтенным господам?

— Горячую ванну и горячий обед для леди, лучшую комнату. И в темпе.

— А ты? — удивляюсь я.

Феликс держится героем и вообще притворяется, будто ему всё нипочём, готов хоть в летней рубашке вечную мерзлоту пересечь, хоть знойную пустыню, хоть в извергающейся вулканом лаве искупаться. Но здравый смысл должен быть.

— Моя леди, — усмехнувшись, Феликс отгибает манжет и демонстрирует, что под одеждой у него чешуя, надёжно защищающая от влаги и холода.

— Так нечестно!

Моё возмущение вызывает у него лишь очередную ухмылку.

— Ванна, леди, и обед, а я пока позабочусь о козлах и свиньях.

— Пфф!

Трактирщик провожает меня на второй этаж, приглашает в комнату со словами, что предоставляет мне самую лучшую. Если бы не опыт земной жизни, я бы не поверила. Где холл, где гостиная, будуар, кабинет? Из коридора я попадаю прямиком в спальню. У моей горничной комната шикарнее. Стены покрыты облупившейся краской, отверстие норы то ли мыши, то ли крысы на самом видном месте и никто не торопится его заделать, койка узкая, покрывало на ней кормило моль.

Шкаф, стол, стул и тумбочка в комплекте. Прикрытое шторкой окно выходит на рынок, видно русло реки. В боковой стене дверца, и я догадываюсь, что найду за ней удобства.

— Оу-у-у…, — вырывается у меня, когда трактирщик с гордостью показывает мне корыто.

— Один торговец вёз ванну для себя из самой столицы, — объясняет трактирщик, — но что-то у него не заладилось и он продал.

— Не хочу вас разочаровывать, любезный, но в столице из такого лошадей кормят.

— Кран горячей воды немного заедает, поворачивать нужно с усилием. Леди, полотенца и сухую одежду сейчас же принесу.

— Оставьте на стуле, — распоряжаюсь я.

Оказавшись в шаге от горячей воды, ждать я не готова ни секунды.

— Как прикажете, леди.

Поклонившись, трактирщик уходит.

Я пальцем провожу по корыту, проверяя чистоту. Неизвестно, кто плескался в нём до меня, но сесть придётся, я стелю сдёрнутую с койки простынь.

Трактирщик не обманул, вода из крана идёт горячая. Приплясывая от нетерпения, я поспешно раздеваюсь. Костюм приходится развесить, он мне ещё пригодится, так что пусть сохнет. Я забираюсь в корыто. Да-а-а… Какое блаженство, как же мне хорошо, настолько хорошо, что корыто уже не кажется таким уж неудобным, можно и облокотиться, и голову запрокинуть.

Горячая вода расслабляет…

Я слышу шаги в комнате, трактирщик громко сообщает, что полотенца принёс, и что обед будет подан, куда мне удобно, по первому требованию. Войти трактирщик не пытается и послушно уходит.

Наверное, я засыпаю, потому что будит меня ощущение прохлады, по-настоящему горячая вода успела остыть, и скрип открывшейся дверцы. В ванную кто-то вошёл.

Сверху через корыто наброшена вторая простыня, так что от взглядов я прикрыта, лишь голова и плечи видны, но вид при этом, пожалуй, даже откровеннее, чем без простыни. А поступь тяжёлая, отнюдь не женская. Слишком уж уверенная — не трактирщик, да и на визит криминала не похоже.

Я не оборачиваюсь, запрокинув голову, продолжаю спокойно лежать в чуть тёплой воде.

— Разбудил. И вообще, тебе не кажется, что ты ошибся дверью?!

— Нет, не ошибся, моя принцесса, — хмыкает Феликс, моим недовольством не проникнувшись.

Всё же повернув голову, я обнаруживаю, что на нём кроме рубашки, ничего нет, да и та расстёгнута. Что на ногах, я не вижу.

Феликс смотрит на меня потемневшим взглядом. Желание настолько откровенное, что у меня дыхание перехватывает, а вспоминается, как мы целовались.

— Ящерка…

Вместо того, чтобы выйти, Феликс беспардонно подходит вплотную, касается затылка, невесомо щекочет подушечками пальцев шею, постепенно скользя вниз вдоль позвоночника, цепляет воду. Ладони ложатся на плечи, мягко массируют. У меня вырывается стон удовольствия.

Феликс наклоняется, замирает в миллиметре от моего лица, словно до сих пор не знает, поцеловать или подразнить. Напряжение острое, сердце отбивает бешеный ритм. Феликс подаётся ко мне, и мы сливаемся в головокружительном поцелуе.

В прохладной воде становится жарко, а Феликс, зараза, отстраняется:

— Моя принцесса, я сказал принять горячую ванну, а не ледяную.

— Ты…, — обессиленно выдыхаю я.

Самодовольно ухмыльнувшись, он наклоняется, подхватывает меня на руки, с громким плеском разливая воду, поднимает из ванной. Я обхватываю его за шею, понимаю, что прикрывавшая меня как раз на такой случай простынка в процессе потерялась, и я даже подозреваю, кто ей помог. Феликс прижимает меня к себе, теперь он тоже мокрый.