Кадетка судорожно вздохнула:

— Я действительно учила.

Это было уже правдой и, сопоставив все данные, я пришёл к логичному выводу:

— Учили, только не до ночи. Чем вы занимались ещё? Что мешало вам спать?

— С девчонками болтали, — насупилась Августа. Опять лукавство.

Мы перебрали с десяток версий, но моё чутьё, мою личную способность отличать правду от вранья, не обмануть. Минувшим вечером леди занималась чем-то таким, в чём не желает признаваться. Всё-таки встречалась с Йерсом? Или вертела хвостом перед кем-то другим?

Я смотрел с подозрением и пытался разгадать, когда в памяти всплыл визит одного бесчестного духа. Янтарный, если отбросить все словесные кружева, уговаривал не трогать эту девицу. С чего бы вдруг?

И я спросил прямо, невольно перепрыгнув на «ты»:

— Что за дела у тебя с Янтарный духом?

Ответом стали невероятно круглые глаза. Слишком круглые. Такие, что без всяких врождённых талантов ясно.

— Что вы с Хранителем задумали? — повторил я требовательно.

— Да при чём тут эта вредная ящерица? — возмутилась леди, но поздно. Я уже напал на след.

И пусть ситуация была так себе, по моим губам растеклась улыбка — что ж, теперь понятно за кем присматривать. Более того, у меня фактически появился повод для исключения, потому что сговор с Хранителем пахнет диверсией, а это угроза безопасности всей школы.

Я мог написать приказ об отчислении эс Тирд в ту же секунду, но…

— Наряд вне очереди. Приступить сейчас.

Девушка резко погрустнела.

Судорожный вздох, и она спросила:

— Опять «почётная» тумбочка?

— Зачем же? — я мотнул головой в сторону шкафа с напитками. Между ним и бюстом генерала Ирвина, как раз имелось подходящее для несения вахты место. — Будешь охранять мой кабинет.

Августа сначала не поверила, а потом страдальчески прикрыла глаза.

 Утро не задалось. Два официальных замечания и наряд вне очереди — это было слишком. Я сидела, смотрела на эр Форса, но тот был непроницаемо строг.

За эти дни нам раз пятьсот повторили, что с командованием спорить недопустимо, поэтому вопрос «а когда же мне учиться, лорд Эрвин?» так и остался невысказанным. Зато, прежде чем отправиться в отведённый мне угол, я допила кофе и доела печенья. Королевский родственник против такого произвола не возражал.

Вернее, сначала не возражал, а когда встала к стенке, между шкафом и бюстом знаменитого героя, сообщил:

— Вы слишком строптивы для армии, леди Августа. С такими как вы не выиграешь ни одну войну.

Объяснить, что я в целом против войн? Пожалуй, нет.

— Я думала, главная задача армии — оборона.

— Это тоже, — кивнул Эрвин. — Но, в любом случае, правильное функционирование войск невозможно без отличной дисциплины и повиновения личного состава.

Тут я ощутила резкий прилив сонливости. Ровно как и на лекции, которая целиком состояла из вот таких дико скучных канцелярских фраз.

— Может вам лучше подумать о другой профессии? — после долгой паузы вновь подал голос Эрвин.

Он сидел в том же кресле, за тем же столом, и изучал какие-то формуляры. Покидать кабинет совершенно не спешил.

Стоило вообразить, что проведу целый день в компании эр Форса, и уголки губ устремились к полу.

— Так как, леди Августа? — окликнул директор.

Дисциплина дисциплиной, но я не выдержала:

— Разве караульным разрешено разговаривать на посту?

Задумался, оценил шпильку и ответил:

— Вообще нет, но со мной нужно.

— Это какие-то двойные стандарты, лорд Эрвин.

Хмыкнув, он пробормотал, что где-то уже слышал эту фразу, а я продолжила молчать.

Может я мало понимаю в военном деле, и вообще непригодна, но даже мне известно, что беседовать с противником (даже условным!) крайне нежелательно. Общение ведёт к пониманию, а понимание к жалости. А того, кого жалко, потом очень трудно убивать.

Зато Эрвин прямо-таки изнывал!

— О чём задумались, Августа? — позвал через пять минут.

Покосившись на этого высокомерного мужчину, я вдруг осознала, что он спокоен и даже доволен. Словно моё стояние здесь благотворно действует на его нервную систему.

И пусть мы по-прежнему находились в военном учебном заведении, где есть Устав, и где необходимо беспрекословно выполнять приказы, я проявила столь нелюбимое им своеволие. Гордо вздёрнула голову и прикусила язык.

Я стояла. Смотрела на далёкий горный пейзаж за окном, и даже ухом не вела в сторону сидящего за столом эр Форса. При этом — но это вероятно нервное — какое-то время ощущала скользящий по телу взгляд.