Отец выбрасывает окурок в окно и, глядя на меня своим бесцветным, холодным и совершенно бесчувственным взглядом добавляет:

— Я Миронову обязан твоей жизнью, Ксюша. Не переживай, с ним все будет нормально!

Очередное такси. Мы мчим по городу в сторону аэропорта. В салоне тишина. Горский сидит рядом с водителем и постоянно что-то пишет в телефоне. Впрочем, за последние десять часов за другим занятием я его и не видела.

Мы сидим сзади: я, Тимошка и Тимур. Малыш отдохнул и теперь полон сил. Ему все интересно и совершенно не хочется сидеть спокойно. Он все время что-то балаболит, тыкает пальчиком в окно и, как ни странно, требует внимания Тимура. Постоянно. За эти несколько дней ребенок привязался к нему, как к родному. Я не ревную, нет. Но именно сейчас хочу прижать его к сердцу и не отпускать. Слова Тимура касательно деда слишком свежи в памяти и я боюсь, что план отца провалится, а старик найдет ни один способ забрать мое маленькое сокровище.

Крепче сжимаю ладонь Тимура и он отвечает тем же. Пытается казаться веселым и непринужденным для сына, но я вижу, что волнуется он не меньше, а то и больше меня.

Парковка. Прямо перед нами аэропорт. Горский рассчитывается с таксистом, опять кому-то пишет и выходит из машины. Нам тоже пора. Вылет через час. Сначала в Москву, потом с пересадкой домой.

Поправляю на Тимошке шапку, тянусь за рюкзаком, но Тимур перехватывает мою руку и с силой сжимает ладонь.

— Я не знаю, что задумал твой отец и каких сюрпризов ждать от деда! — говорит, глядя прямо в глаза. От его взгляда неуютно и тревожно. Он что-то знает, о чем не догадываюсь я. — Но, уверен, просто так улететь они нам не дадут. Помни, чтобы не случилось я всегда на твоей стороне. Всегда. Я не предам ни тебя, ни сына. Как бы эти уроды не захотели все вывернуть наизнанку.

Киваю и дергаю руку из крепкого хвата. Его слова меня пугают. Но он не отпускает

— Что происходит, Тимур?

Но в ответ Черниговский лишь мотает головой:

— Я не знаю, Ксюш, не знаю.

Дверь с моей стороны открывается и перед глазами недовольное лицо Горского. Всем своим видом он показывает, что пора поторапливаться. Тимошка тянет к нему руки и дед подхватывает малыша, и выносит из салона. Пытаюсь поспешить за ними: никому не могу даже на минуту доверить сына, но Тимур продолжает удерживать меня за руку.

— Я люблю тебя и Тимошку, не забывай! Прошу!

— Тимур, — рявкаю на него в ответ, вырываюсь и бегу за Горским.

" Нашел время говорить о любви", — ворчу про себя, забирая сына из рук Горского.

Обычный аэропорт. Многолюдно и шумно. Толпы туристов с огромными чемоданами пугающими вереницами выстроились к стойкам регистрации. Рядом то и дело слышится чья-то речь на самых разных языках мира. Мы идем молча. Горский впереди, за ним я с Тимошкой на руках и Тимур, с опаской осматривающий все вокруг. По всему видно, что ждет подвоха от отца или от деда. Но пока все спокойно.

Находим нашу стойку регистрации. Очереди нет. Бизнес-класс имеет свои преимущества. Горский отдает документы миловидной брюнетке в униформе авиакомпании, та мило улыбается и просит подождать буквально минуту.

— Пересадка в Москве, — говорит Горский, обращая на себя внимание Тимура. Оно и понятно, из нас двоих он более собран и готов трезво мыслить. — Буквально пара часов будет в запасе, но, уверен, успеете. Дома вас встретят, Тимур. И прошу, пожалуйста, без глупостей! Надеюсь напоминать, что твой дед шутить не умеет, не надо?

Перевожу взгляд с отца на Черниговского и обратно, слежу за их немым разговором глазами и становится не по себе. Черные против голубых. Ярость против оголенного равнодушия. Они оба что-то скрывают от меня, но я никак не пойму что.

Девушка распечатывает посадочные билеты и протягивает нам.

— Почему два? — тут же взрывается Тимур, а у меня вдоль спины бегут мурашки. — Не хватает билета на Амели Дебуа!

Девушка начинает усиленно что-то искать в компьютере, а Черниговский подходит ближе к Горскому.

— Ты же обещал, сука! Ты дочери своей обещал! Или ты думаешь, я брошу ее здесь? Без нее улечу?

— Простите, но билет на имя Амели Дебуа, отсутствует в системе, — щебечет девушка.

— Ну, — почти орет Тимур на Горского, — дальше что? Для чего этот цирк?

Прижимаю Тимошку к себе крепче, как будто чувствую, что у нас остались вместе последние мгновения. Смотрю на отца, на Тимура, вокруг.

— Папа? — произношу одними губами, столкнувшись с пустым взглядом отца.

— Так надо, дочка, — выдыхает он и переводит взгляд на Тимура. — Сохрани моего внука, Тимур! Понял?

Начинаю понимать, чего добивается отец. Растеряно поглаживаю сына по волосам и непроизвольно мотаю головой:

— Нет! Не отдам! Ни за что! — и пячусь назад.

— Все в порядке? — спрашивает девушка за стойкой, вот только никто не обращает на нее внимания.

Обнимаю сына и разворачиваюсь. Прямо здесь и сейчас вижу только один выход: бежать и спрятаться ото всех. Но стоит только на пару шагов отойти в сторону, как вдалеке замечаю его.

Ермолаев твердой, уверенной походкой идет прямо к нам, в сопровождении нескольких громил в черных, как крыло ворона, костюмах.