Пару дней назад Влад впервые намекнул, что нужно подготовить сына и рассказать, кто его папа. Но я попросила немного больше времени. Максим уже начал задавать вопросы: почему мы каждый вечер проводим время с Владом, люблю ли я его как тетя Алена дядю Диму и подобные. Я не знала, что на них отвечать и переводила тему или старалась отвлечь сказкой.

Это время нужно не Максиму, а мне. Оказывается, я жуткая трусиха. Банально испугалась перемен и неизвестности. Не представляла, что делать после. Должны ли мы с Владом составить какой-нибудь график, чтобы он мог больше времени проводить с сыном? Или попробовать съехаться?

Да, мы определенно сдвинулись в сторону отношений, но не говорили об этом. Не то что в любви, в симпатиях друг другу не признавались. Это пугало и рождало в душе чувство неопределенности.

А сейчас ругаю себя последними словами. Мы бы придумали как действовать дальше, а Максим бы знал, что у него замечательный папа и никуда не пошел бы с Алексеем.

— Влад, — отступаю, с трудом отрывая пальцы от его рубашки, — когда мы найдем сына. Я все ему расскажу, мне не стоило это откладывать. Прости.

— Все хорошо, Рыжик, — он нежно целует меня в лоб, — я все понимаю. Мы обязательно его вернем, а потом я возьму вас обоих и увезу в отпуск. К черту все. Только мы втроем.

Занимаю заднее сидение Рено. Машины все так же медленно ползут, стараясь как можно скорее оказаться дома, но все мы заперты в нескончаемой пробке. А я не нахожу себе места от урагана эмоций, атакующего мой разум. Давящих эмоций. Я схожу с ума, уже начинает казаться, что они разъедают внутренности и сжигают кожу, просачиваясь сквозь поры.

Когда въезжаем во двор, я начинаю крутить головой в поисках знакомой фигуры, но Сомова нет. Возможно, он сидит в одной из припаркованных машин, но никто не окликает меня и не появляется, когда я покидаю салон и, продолжая оглядываться, скрываюсь в подъезде. Как я поняла люди Котова будут ждать меня на площадках этажом выше и ниже под видом соседей.

Я не понимаю зачем мне подниматься в квартиру, Сомов или кто-либо еще не могут туда попасть, а значит ждать неприятного сюрприза не стоит. Лучше бы развернуться и поехать к Владу помогать с поисками. Но я все равно следую инструкциям опытного человека и вызываю лифт.

Сейчас переоденусь и уже потом поеду к ним. Хочу быть рядом, когда сына найдут.

Створки лифта открываются на шестом этаже, и я встречаюсь глазами с широкоплечим мужчиной. Он кажется смутно знакомым, наверное, видела его у подъезда. Мужчина одет по-домашнему: футболка с пятнами пищи, растянутые на коленях джинсы и тапочки.

— Наверх? — спрашивает он, и я киваю, отступая в угол просторной кабины. — И я наверх.

На панели горит кнопка четырнадцатого этажа, и мужчина нажимает на десятый. Этот жилой комплекс считается элитным, хоть и не таким закрытым и охраняемым как некоторые другие. На этажах по две квартиры. Не каждый может себе позволить жилплощадь здесь. А этот мужик напоминает обычного соседа из панельной девятиэтажки спального района.

Размышляя о том, насколько мужчина не вписывается в обстановку и как сильно отличатся от других жильцов, не замечаю момента, когда он резко разворачивается и, согнутой в локте рукой бьет меня в горло. Из меня тут же вышибает весь воздух, а в шейные позвонки будто вставили иглы. От боли сами собой появляются слезы, мешающие четко видеть. Из горла вырывается хриплый стон, когда его туша придавливает меня к стенке.

— Не дергайся, пташка, — шипит он.

Мужик слишком сильный, я не могу ни вздохнуть, ни шелохнуться. Впиваюсь ногтями в его руку, разрывая кожу, но он даже не морщится.

— Хочешь увидеть сына, тогда прекрати брыкаться, — мужик бьет меня головой о стенку.

Морщусь от боли, и резко вздыхаю, когда в бедро втыкается иголка от шприца. Перед глазами тут же все расплывается, на сознание опускается пелена, скрывающая от меня лифт и амбала с гаденькой улыбкой.

36

Сознание возвращалось урывками. Несколько раз я приходила в себя, слышала голоса, но не могла разобрать слов и слишком быстро снова проваливалась в небытие.

Но в этот раз я уже не чувствую такого сильного головокружения и понимаю, что действие препарата ослабло. Стараюсь не паниковать и не делать резких движений. Сначала нужно все проанализировать, хоть это слишком трудно. Я будто страдаю жутким похмельем, желудок скручивает тошнотой, а сознание крутится как вентилятор.

Первое, что я понимаю — у меня связаны руки. Плюс в том, что спереди. Вряд ли эти ублюдки меня пожалели и не стали выворачивать плечевые суставы. Скорее, испугались, что от неудобной позы, я уткнусь лицом в подушку и задохнусь.

Второе — меня переодели в платье до щиколоток, с длинным рукавом и высоким воротом. И, черт возьми, на мне нет белья! В секте так принято. Чтоб мужик долго не возился. Задрал подол и вперед… Надеюсь, меня переодевала какая-нибудь женщина, а не один из похотливых ублюдков. И, слава всем святым, нет никаких признаков изнасилования. Видимо решили подождать до поселения.