Класс, я попала в притон. Я даже не догадывалась, что подобным занимаются не только в самой общине. Помогаю женщине встать и дойти до кухни, где она включает тусклую лампочку.

Наконец я могу ее рассмотреть. Она болезненно худая, впрочем, как и большинство сектантов. Грязные темные волосы заплетены в растрепанную косу, которая спускается практически до поясницы. Но больше всего в ее внешности меня пугают глаза. Блеклые, словно подернутые дымкой, но при этом взгляд цепкий, следящий за каждым моим движением.

— Ты давно в поселении? — спрашивает она с подозрением. — Я тебя там ни разу не видела.

Что отвечать? Если скажу правду, она поднимет кипишь. Я ничего не знаю о приеме новых членов. Отворачиваюсь, чтобы налить воды из кувшина и спрятать лицо.

— Я там еще не была, — говорю осторожно.

— О, тебе понравится, — пылко шепчет, — я помню, когда родители привезли меня туда в первый раз. Была зима, я словно в сказку попала.

Нормальная такая сказочка, где тебя заставляют работать больше двенадцати часов и делать физически сложную работу. Я до сих пор с содроганием вспоминаю сколько дров мне приходилось приносить зимой из общего сарая. Утром перед школой бегала по колено в снегу, делая по три-четыре ходки. И не важно была ли метель или лютый мороз под минус пятьдесят. Оксана ненавидела, когда в сенях нет сухих поленьев. Если не успевала принести достаточно к ее пробуждению, получала ремнем или тем, что подворачивалось ей под руку.

— А где мы сейчас? — спрашиваю, подавая женщине стакан.

— Раменское, — отвечает напившись, — тридцать километров от Москвы. А ты почему спрашиваешь?

— Думала, сразу отвезут в поселение, — добавляю в шепот восторга и предвкушения, — хочу быстрее туда попасть. А здесь есть еще кто-нибудь?

— Еще три женщины. Они давно спят. Это у меня ночной клиент, он любит, когда тихо и никого нет.

— Может тебе что-нибудь покушать приготовить? — предлагаю, кивая на пожелтевший холодильник.

— Тю, да он пустой.

— Давай в магазин сходим. Здесь же есть круглосуточные?

От моего вопроса карие глаза кудрявой сужаются, и она долго всматривается в мое лицо. А я лишь надеюсь, что мне хватит актерских данных изобразить наивную дурочку и ничем себя не выдать.

Молчание затягивается. Мне начинает казаться, что женщина услышала бешенный стук моего сердца и все поняла.

— Нам нельзя выходить без сопровождения, — наконец строго произносит, — а я не буду звонить и будить охрану или нашу старшую, потому что тебе захотелось пожрать. Здесь тебе не курорт. Хочешь что-то получить — дай взамен.

Она резко поднимается, скребя ножками табурета по линолеуму, и уходит. Жду, когда скрипнет комнатная дверь, и едва дыша подкрадываюсь к входной. Если от кудрявой недавно ушел клиент, а сутенерша и охрана спит, значит отсюда можно выйти без ключей. Максима здесь нет, придется бежать одной. Найду телефон, позвоню в полицию, они помогут найти Влада.

Я очень надеюсь, что они с Котовым уже вышли на след Сомова и нашли сына. Или найдут в скором времени.

Замок какой-то хитроумный: множество кнопок и задвижек. Начинаю их дергать и нажимать, как можно тише, пока не слышу заветный щелчок. Не давая себе возможности испугаться, выбегаю на замызганную площадку и вниз по лестнице.

Бегу по улице, избегая света редких фонарей, и останавливаюсь в тени дома только тогда, когда бок нестерпимо колет, а исцарапанные ступни саднят от грязи, забившейся в ранки. Прислушиваюсь нет ли за мной погони. Но все тихо, значит у меня есть фора.

Нужно попытаться найти полицейский участок или пост ДПС. На крайний случай неравнодушного прохожего, который одолжит телефон. И нельзя долго оставаться на одном месте. Двигаюсь в неизвестном направлении и, как назло, ни одного человека на улице. Город вроде не маленький, неужели никто не гуляет допоздна? Наверное, я на самой окраине или в неблагополучном районе.

Злость вытесняет страх. Меня буквально трясет от ненависти к этим психам. Черт бы побрал всех сектантов. Почему они просто не могли обо мне забыть? Зачем вернулись спустя столько лет?

Не знаю сколько я блуждаю между темных домов, но в какой-то момент набредаю на широкий ярко освещенный проспект, по которому проезжают редкие машины, а в отдалении я слышу развязный смех подвыпившей компании.

Но самое главное метрах в пятистах виднеется пост ДПС. Там же ведь должны сидеть дежурные? Проблема в том, что идти придется по освещенному тротуару. Там я как на ладони. Придется рискнуть.

Срываюсь с места и, не сводя взгляд с заветной надписи ДПС, бегу будке. Торможу только, когда добираюсь до небольшого сквера. Там довольно темно, в каждой тени мерещится засада. Но помощь так близко. Я вижу, как в окне двигается полицейский, заваривая себе чай.

Осторожно ступаю в тень деревьев, прислушиваясь к каждому шороху, но проспект довольно оживленный и шумный, поэтому мне не удается понять в какой момент от дерева отделилась мощная фигура и преградила дорогу.

— Добегалась, пташка.