Фарру и впрямь непросто было тащить меня прочь из шатра с его оковами на руках. Но он справился.

И я тоже.

Его присутствия было достаточно, чтобы Сила во мне вскипела крепче прежнего. Настолько, что я и сам расщедрился на шутку:

– Смотри не урони, суровый воин...

Его усмешку я не увидел, а почувствовал.

– Ничего, небось не хрустальный!

Но он не уронил, конечно. Спустя несколько мгновений я увидел перед своим носом знакомую грязно-белую гриву своей кобылы и, ухватившись за нее, заполз в седло. Боль пульсировала кроваво-красными волнами, которые докатывались до самых глаз, а, стоило только Фарру отпустить меня, как невероятно сильный поток энергии разом ослаб. Я стиснул поводья, уткнулся лбом в гриву и, давя стоны, думал лишь о том, как удержать морок.

– Еще немного, Ли! Я почти готов!

Его слова доносились до меня как сквозь толстое одеяло. Я уже почти ничего не видел и не слышал, бросив все свои силы на одно единственное дело, от которого сейчас зависели наши жизни. Осталось лишь тепло взволнованной кобылы да стук моего сердца, каждый удар которого отдавался в ноге.

И морок.

Я держал его. Сам не знаю, как, но держал. Даже тогда, когда это стало не нужно.

«Все, Ли, отпускай. Дальше я сам. Слышишь? Уже можно. Лиан!»

– Лиан! – Фарр двинул мне сапогом в пятку, и только в этот миг я вернулся в реальность.

Наши кони рыли копытами землю, желая лишь одного – пуститься в галоп и умчаться от этого места подальше. Одной рукой Фарр удерживал поводья, другой прижимал к себе Шуну, которая больше походила на еще один мешок с поклажей, чем на живого человека.

– Уходим! – крикнул он мне, пришпоривая коня. – Давай, двигай!

Я кивнул ему, но вместо этого оглянулся на становище. Ошалевшие люди все еще силились справиться со своим ужасом: одни прятались в своих домах из шкур и войлока, другие искали спасения в степи, и это было гораздо хуже. Нам нужно было сделать что-то такое, что отбило бы им всякую охоту догонять нас.

Поймав момент, когда боль на миг разжала клыки, я вдохнул поглубже и вытянул руку в сторону самого большого шатра. Шатра с яркими золотыми лентами на опорных шестах.

Миг – и плотные стены вспыхнули разом со всех сторон, а я ударил кобылу в бок здоровой ногой и устремился следом за Фарром.

Там внутри шатра были люди, я знал это.

Я не желал им смерти, но они совершенно точно хотели отправить нас к праотцам. Всех троих.

Если их Небесный повелитель будет добр, он укажет им выход из пламени. Если же нет... в моем лабиринте добавится еще несколько лиц.

Зато теперь мы точно успеем уйти подальше.

Может быть, достаточно далеко, чтобы все-таки остаться в живых.

Мы гнали лошадей весь день до самого заката. Давали им отдохнуть немного и снова бросали в галоп. Это было жестоко, и мы понимали, что можем потерять их после такой неистовой скачки, но, когда твою судьбу решают даже не часы, а минуты, выбор всегда становится жестоким.

Ближе к полудню пришла в себя Шуна. В этот момент мы ехали шагом, и я отчетливо увидел, как после тихого стона дрогнули ее длинные темные ресницы. Разглядев над собой не огрызок неба в обрамлении земляных стен, а хмурое лицо моего брата, она распахнула глаза во всю ширь и хрипло прошептала спустя мгновение:

– – Ба... Надеюсь, это не горячка... Ты правда не бросил меня, белогривый? – говорить ей было трудно, я знал это. Знал так же хорошо, как и то, что злая простуда крепко обосновалась в ее маленьком теле – никому не идет на пользу валяться в холодной яме несколько дней кряду... Шуна и не пыталась больше. Она снова прикрыла глаза, уткнувшись лбом в плечо Фарра. Добавила только еле слышно: – Спасибо...

Мне ужасно хотелось помочь ей хоть немного, наполнить Силой, изгнать хворь, но я не мог сделать этого по двум причинам: не было времени и не было сил. У смерти я девчонку отвоевал, теперь стоило подумать о себе – чтоб не свалиться с седла.

Фарр тоже выглядел уставшим. Едва ли он много отдыхал минувшей ночью, а утро потребовало от него не меньше усилий. Да и день тоже: едва мы умчались подальше от становища дергитского таргала, как этот шальной сын колдуньи начал собирать в небе тучи. Вскоре после того, как Шуна пришла в себя, с неба посыпали крупные хлопья снега. А следом за снегом подул ветер, заметая все наши следы ледяным крошевом.

Заката в этот день не было. Снег прекратился быстро, но тучи так и висели над нашими головами. Недобрые тучи, имевшие ту же природу, что и давешний сумрак над становищем. В такую погодку никто не пожелает выйти в степь дальше, чем до ближайшего куста...

Когда мы наконец остановились, Фарр долго создавал над нами сияющий купол защиты и только потом принялся ставить палатку. По счастью, ему удалось это с первой попытки – спасибо нашим небесным хранителям... а то от меня и Шуны нынче толку было чуть больше, чем от пары дохлых овец. Огонь мы разводить не стали, не считая того, который я сотворил на ладони, едва только Фарр затащил меня в палатку следом за девчонкой. Этот маленький лепесток не давал много тепла, зато разгонял мрак и даже вызвал улыбку на лице Высочества. Ну да... ему всегда нравился мой старый фокус. Шуна не улыбалась, она уснула, едва только ее голова коснулась войлочного коврика.