Девушка натянуто улыбнулась и, быстро подойдя к Лиану, взяла его за руку, словно искала защиты. Или просто хотела показать, кому именно она стала близким другом.

От Элеи Айна не раз слышала, что знатной особе лучше уметь держать лицо. На всякий случай. В этот день она в полной мере осознала, что значили слова принцессы, и получила отличную возможность проверить, насколько успешна в данном мастерстве.

Оказалось, вполне.

Бесстрастное выражение лица она сумела донести до самых своих покоев, куда направилась сразу же после «радостной» встречи во дворе замка. И только оказавшись одна, за надежно запертой дверью, Айна позволила себе зажмуриться изо всех сил, чтобы не заплакать. Почти наощупь она дошла до высокой кровати, застеленной цветным заморским покрывалом, и рухнула на нее лицом вниз.

В комнате было тепло от щедро натопленного камина, но Айну била крупная дрожь, такая сильная, что зубы стучали друг о друга. Она натянула на себя теплое меховое одеяло, но это не помогло – озноб все равно сотрясал тело от пальцев ног до макушки.

«Проклятье! – подумала Айна со злостью. – Неужели и этого мало, чтобы согреться?!»

Она сердито отбросила одеяло, встала с постели и метнулась к высокому старому шкафу с красивыми резными дверцами. На изящно украшенных створках дубового гардероба можно было разглядеть различные сцены из жизни леса. Айна очень любила их, но в этот миг не видела ничего. Она рывком распахнула дверцу и принялась искать в глубине шкафа свой походный мешок, а, когда нашла, не церемонясь, вывалила все содержимое на пол и подхватила из пыльной, пропахшей костром и дорогой кучи увесистую кожаную флягу. О да, память ей не изменила – фляга более, чем на половину была полна феррестрийским. Настоящим феррестрийским вроде того, каким Айну угощала бабка Дэлиза.

Она сделала щедрый глоток. А затем еще один. И еще. Пока фляга не опустела.

Айна отбросила ее в сторону.

А потом швырнула в стену подвернувшимся под руку подсвечником. И миской из-под фруктов. Несчастная фарфоровая посудина со звоном разлетелась в дребезги, усыпав пол мелким крошевом осколков.

Да, ей точно стало теплей. Крепкое южное пойло дало в голову и разошлось по телу волнами жара. Лежать в постельке под одеялом больше не хотелось. Вместо этого Айна метнулась к своей письменной конторке у окна, схватила первый же попавшийся чистый лист и размашистыми строчками принялась писать новое письмо графу Бергу. Она справедливо сочла, что в доме, где без счету детей и людей, уж точно никому не помешает еще одна случайная родственница, которой внезапно понадобился приют.

Затупившееся перо скрипело по бумаге, оставляя за собой не слишком-то аккуратный след... но Айне было все равно. Она хотела побыстрей закончить с этим делом и вызвать служанку, чтобы та отнесла письмо Патрику.

На последних буквах рука у нее дрогнула особенно сильно, и с конца пера сползла огромная безобразная клякса, перекрывшая собой сразу несколько слов. От неожиданности Айна вскрикнула и посмотрела на испорченное письмо с ужасом. Таких ужасных промахов она не делала очень давно... И чем дольше она смотрела на обезображенные строчки, тем сильней они расплывались у нее в глазах. Тем ощутимей душу заполнял неконтролируемый черный, как чернила, гнев. В отчаянии Айна стиснула перо в ладони, сломав его пополам и больно рассадив кожу. Второй рукой она смяла испачканный лист, превращая письмо в бесполезный комок бумаги.

– Да будь ты проклято! – в ярости воскликнула она, швыряя комок в безмолвно стоящий рядом книжный шкаф. – Чтоб тебя...

Внезапно злости оказалось так много, что Айна больше не понимала, куда ее девать. Ей хотелось схватить красивый резной стул и со всей силы ударить им о стену – так, чтобы щепки полетели во все стороны! Вместо этого она дрожащей рукой взяла новый лист бумаги. Ей нужно было написать это письмо... Нужно во что бы то ни стало!

Она расправила бумагу на поверхности конторки, достала новое перо и острый нож, чтоб очинить его. Руки дрожали. Айна понимала, что может порезаться, но это было уже не важно. Она ожесточенно двигала ножом, пытаясь придать кончику пера нужную форму. Безнадежно. Пальцы были слишком непослушны, и, когда рука дернулась, все же наткнувшись на острие ножа, Айна ничего не успела сделать... ее любимая чернильница со стуком упала на пол, по пути щедро заливая все вокруг густой черной жидкостью...

И здесь не было Фарра, чтобы повернуть это вспять.

Айна посмотрела на окровавленную ладонь, на испорченный чернилами рукав нового прекрасного платья сливовых оттенков, на пол, запятнанный черными разводами... и расплакалась. Она легла грудью на поверхность стола, закрыла лицо руками и отдалась на волю чувств, которые раздирали ее изнутри пылающими когтями.

Она плакала долго. Не пытаясь успокоиться и «сохранить лицо». Нечего уже там было сохранять. Айна знала, что глаза ее стали красными и опухшими, что щеки измазаны в чернилах и крови... И ей было все равно.

«Я никому ничего не должна, – думала Айна, утирая слезы. – Я просто не выйду отсюда сегодня. И завтра тоже...»

Ей не хотелось никого видеть и слышать, не хотелось ни разговоров, ни, упаси боги, утешений. Ничего не хотелось. Только лечь обратно в постель, накрыться с головой одеялом и исчезнуть. А потому, когда она услышала негромкий, но уверенный стук в дверь, то испытала лишь досаду и раздражение. Айна знала, кто это. Только один человек в мире умел постучать в ее комнату так деликатно и настойчиво. Но даже с ним встречаться она не хотела.

«Меня здесь нет. Меня просто нет. Нигде»

Стук повторился.

– Айна, – раздался за дверью голос Патрика. – Пожалуйста, я знаю, что ты у себя. И я знаю, что тебе больно. Открой мне, милая. Я смогу помочь. Позволь хотя бы посмотреть, что случилось с твоей рукой...

Проклятые колдуны! Они всегда все знают! Всегда все чувствуют...

Наверное, и Лиан тоже.

Думать об этом было невыносимо. Как и Элея, Айна ненавидела показывать свою боль.

Она утерла лицо той ладонью, что была цела и подошла к двери.