В центре комнаты стояли три мольберта, накрытые белой тканью. Я подошла к первому и протянула руку, заметив, как она бессовестно дрожит и выдает мои переживания.

– Тебе не стоит обижаться на это, Себастьян, – улыбнулась я и подняла к нему глаза. – Я хотела, чтобы ты увидел картины целиком.

– Картины? – уточнил он, настороженно глядя, как я нервничаю.

Заметил, проницательный мой.

– Да, их три, – кивнула я в сторону скрытых полотен. – И каждая из них рассказывает твою историю.

Он заметно расслабился, но не до конца. Я видела, как жилка нервно подрагивала на его смуглой шее.

Ну же, хватит мучить и себя, и любимого!

– Историю твоей жизни, Себастьян.

– Только моей?

– Нашей, Себастьян.

Я подарила ему улыбку, пытаясь вложить в нее все несказанные слова любви. Те, которые еще не придумали. Ведь все известные я ему уже посвятила.

Стянув ткань с первого мольберта, я не отрываясь, смотрела на мужа,.

На полотне я изобразила его запястье, обращенное ладонью к зрителю. В свете солнечных лучей, которые я сохранила на холсте, виднелся золотистый загар его кожи, точные изгибы и линии руки.

– Это… моя рука? – удивленно уточнил он.

Я хмыкнула и кивнула.

– Да, это, можно сказать, портрет твоей руки. В этой картине написано твое пошлое, Себастьян, – тихо пояснила я и подошла ко второму мольберту.

– А здесь, – я стянула ткань со второй работы. – Твое настоящее.

Глаза Эскаланта смягчились, когда он увидел свою руку и мою ладонь, сплетенные вместе.

– Наше, малышка, – хрипло поправил он и выпрямился, уже приготовивший смотреть на третью картину.

Сердце бешено колотилось в груди, пока я снимала ткань с последнего полотна, понимая, что сейчас все откроется.

– Вот это будущее, – пояснила я, отрывая глаза от своей работы и глядя на него. – Наше будущее, Себастьян.

Его взгляд изумленно расширился. Мне даже показалось, что он перестал дышать. Словно заколдованный, Себастьян смотрел на наши сплетенные запястья, поверх которых лежала маленькая ладошка младенца.

Я молчала. Он тоже не нарушал тишину.

Пару слезинок скатились по моим щекам, пока я смотрела на ошарашенного мужа.

– Что скажешь, Себастьян? – прошептала я.

Он будто очнулся и даже вздрогнул. Его взгляд нашел мои глаза.

– Ты беременна, малышка? – прохрипел он.

Я улыбнулась сквозь слезы и закивала головой:

– Да…

Его грудь стала тяжело вздыматься. Во взгляде читались растерянность и шок. Он открыл и закрыл рот, будто хотел что-то сказать, но передумал.

– Ты не рад? – испугалась я, часто моргая и роняя слезы на щеки.

– Я… Я сейчас вернусь! – резко сказал он и, развернувшись, скрылся за дверью.

Сидя на полу в гостиной, которая скоро может стать лишь болезненным воспоминанием, я просматривала фотографии в мобильном телефоне. Заряд аккумулятора был на исходе, но я не обращала внимания на жалобное пиликанье и «просьбы» включить режим энергосбережения.

Я перелистывала события, которые превратили счастливые моменты в цифровые закладки памяти. Сто двадцать два воспоминания. Не думая о том, что случилось сорок минут назад, я листала их и листала, отклоняя настойчивые звонки Латти и Ронни. Они будто чувствовали мое разбитое состояние и звонили одна за другой.

Сбросив очередной вызов от Златы, я отложила мобильный в сторону и посмотрела на фото в рамочке, которое стояло рядом со мной. Я взяла его в руку, ощутив тяжесть и хладность металлической подставки для распечатанного воспоминания.

Это было наше свадебное фото. Себастьян целовал меня в висок, а я, прикрыв глаза, улыбалась, обнимая его за плечи. Кадр был не постановочным, кто-то нас запечатлел, уловив тонкость нашего союза.

Я провела пальцем по лицу Себастьяна, и слеза скатилась по щеке. Быстро смахнув ее, я мысленно произнесла извинения малышу, которому порчу настроение.

Отныне страдать я не имею права!

Чтобы не решил твой отец, кроха, я буду счастливой ради тебя! А ты постарайся, чтобы твои глаза были такими же медово-золотыми, как и у папы…

Легкий щелчок оповестил, что приехал лифт и сейчас впустит того, кто имел код-ключ квартиры. А это мог быть только Себастьян.

Раздвижные двери с тихим шуршанием открылись и я, не оборачиваясь, поднялась на ноги.

– Подожди, пожалуйста! – попросила я, вытирая слезы.

Глубоко дыша, я пыталась подавить вспыхнувшее восстание чувств.