Иваныч сильно переживал и считал покушение свои просчётом. Я придерживался иного мнения, сам виноват. Не оценил решительность и смекалку заговорщиков. Ко всем подозрительным аристократам агента не приставишь. Ну, переиграли нас тактически — бывает. Мы ждали удара, но немного позже. Зато теперь будем собирать обширную жатву и щадить я никого не собираюсь. В моём нынешнем положении глупо бояться смерти, ибо я уже умирал. Но ведь эти уроды вместе со мной похоронили бы сотни нужных России проектов.

—Вы понимаете в какое змеиное кубло мы влезли? — обращаюсь к своим соратникам, — Куракины, Бутурлины, Воронцовы, Лопухины, Гагарины. А через их родственные связи чуть ли не половина старой русской аристократии.

—И каков будет ваш приказ? — плотоядно ухмыльнулся командир егерей.

—Гнойник нужно вскрывать, пока он не перерос в гангрену. Так что готовьте всех наших людей, завтра начнём массовые аресты.

—Мне понятно твоё негодование, брат. Более того — я полностью поддерживаю ответные меры против участников покушения. Но зачем ты арестовал более ста человек? При этом половина из них — это представители самых знатных фамилий Империи. Может, надо действовать более аккуратно? И почему задержан мой секретарь Трощинский?

Александр не был зол, скорее всего, растерян. Он медленно мерил шагами свой кабинет, периодически поглядывая на сидящую в углу Лизу. Передаю брату пару листов бумаги. Он отошёл к окну и начал быстро пробежался по тексту.

—Что это?

—Проект будущей Конституции, которая должна ограничить твою власть. Далее предполагаемый законопроект о превращении России в парламентскую республику по примеру Англии. Автор твой любимый секретарь, выкормыш Кочубея.

—Но это невозможно! — чую Александра пробрало по-настоящему.

Одно дело играть в просвещённость и реформаторство. И совсем иное понимать, что твои мнимые соратники готовы на гораздо более решительные реформы, в которых тебе отведена роль пешки. Лиза пробежалась взглядом по наивному проекту Трощинского и впервые подала голос.

—Как ты думаешь решать эту проблему?

Нынешняя Елизавета даже немного меня пугает. Абсолютно нейтральное поведение, без всякого намёка на эмоции. И ещё она действительно погрузилась в дела управления страной. Не факт, что в их тандеме лидером был Александр. Брат постоянно искал одобрения своим словам у жены.

—Трибунал ещё не распущен. Предлагаю провести быстрый, но справедливый суд с соответствующем освещением в газете. Основных фигурантов и сволочь помельче казним, состояния конфискуем, а семьи лишим дворянства и вышлем в Сибирь, — поднимаю руку, прерывая возражение Александра, — Более или менее вменяемым людям заменим казнь на вечную ссылку. А часть семей, ты амнистируешь после коронации.

—Но это просто верх цинизма, — не выдержал брат и впервые повысил тон, — Под следствием представители знатнейших родов. Ты фактически хочешь обезглавить русскую аристократию.

—Это подлые заговорщики и проводники иностранного влияния, которые давно забыли про свои прямые обязанности. Они должны служить Императору и России, а не пытаться перестроить страну на свой манер. Более того, я хочу ещё подрезать крылья московским фрондёрам, где масонство и разного рода дикие идеи поддерживаются тамошней аристократией. Понятно, что всех мы не укоротим, но напугаем. И они долгие годы будут трястись от страха, боясь твоего недовольства.

В общем, к моему несказанному удивлению, Александр согласился на террор. Зараза масонства, республиканских идей и прочего идиотизма поразила русский высший свет как метастазы. В то время как часть аристократов поддержали создание Фонда и ещё нескольких подобных организаций, остальные носились со своими безумными либеральными идеями. Мне не хотелось разбираться во всём этом бреде, но приходилось допрашивать заключённых и читать протоколы. Какой-то жуткий коктейль идей просвещения и либерализма, но на свой манер. То есть мы все типа такие добрые, несём в мир идеи прогресса, но при этом остаёмся помещиками и рабовладельцами.

Суд ещё длился, как столицу осчастливили своим появлением представители московского масонства. Сначала бывший вице-канцлер Голицын, Татищев и два брата Трубецких пытались воздействовать на Александра. Но немного позже, оказавшись в одном из уютных казематов Петропавловской крепости, резко сменили риторику. Вернее, им для этого потребовалось просидеть на хлебе и воде двое суток.

Я всегда считал, что диета весьма полезное изобретение. Слегка помятые и пованивающие, но в меру, лидеры московского масонства выглядели откровенно испуганными. Вот с частью столичных заговорщиков пришлось повозиться. Всё-таки боевые офицеры — это не рафинированные интеллигенты. Но у Ефима был свой взгляд на подобных товарищей и ломал он их нещадно. Сейчас четвёрка москвичей мнётся у стенки, с ужасом глядя на висящего на дыбе Трощинского. Нужно же было создать соответствующий антураж. Хотя слегка переборщили. Наш реформатор сильно стонал и испортил воздух своим дерьмом. Я же спокойно сидел за столом, пил разведённое вино и слушал истеричную исповедь бывшего статс-секретаря Екатерины.

—Ефим, давай заканчивай. И смотри, чтобы эта гнида не сдохла до виселицы, — встаю со стула и отдаю распоряжения палачу, — Господа, пройдёмте в более приличное помещение.

В новом каземате было сыровато, пованивало какой-то гнилью, но не было того ощущения боли и безнадёги. Масоны слегка расслабились, но всё равно старались не смотреть мне в глаза. Четвёрка егерей стояла рядом, а Дугин приготовил письменные принадлежности.

—Моё предложение такое, — начинаю разговор минуты через две, дав арестантам собраться с мыслями, — Вы четверо завтра в присутствии Императора и столичной публики отрекаетесь от своих заблуждений. Клятву дадите на Библии и после казни ваших соратников сразу удалитесь в Москву. Перед коронацией, все московские и прочие нестоличные масоны обязаны последовать вашему примеру.