— Ничего, я не лакомство — необходимость. Привыкнешь… — понятия не имею, откуда смелость и наглость вот так дерзить ужасному чудовищу, но то ли перед лицом смерти границы дозволенного стирались, то ли… на глазах тупела.

— Это вряд ли… — задумчиво пожевал слова Шепс, пристально меня изучая, словно выискивал подвох.

— Тогда, советую меня считать вот таким невкусным зельем. Как говорится: сладкое — калечит, а горькое — лечит… — поумничать с бесстрастным видом.

— Ты странная, — глаза Грознича вновь залило багровым, — и этим нравишься...

— На вкус? — уколола невинно. Не собиралась провоцировать — просто брякнула для красивого, острого словца.

— И на вкус тем более. Хочу узнать тебя лучше.

— Прямо здесь? — сморгнула недоумённо. — В обнимку стоя посреди тёмного коридора академии? — Не унималась я. — Вот так близко… и так опасно, когда ты готов в меня вонзить клыки, а я едва стою на ногах?..

Он опять усмехнулся. Затаённо как-то, нежно, искренне:

— Надеюсь, слабость в твоих ногах из-за моей близости? — с лёгким ехидством уточнил Грознич, разрушая первое представление о том, что он безумно заносчив и холоден.

— Не сомневайся, — чуть мотнула головой, не в силах отвести глаз от гипнотического взгляда упыря. — До тебя никто из меня столько крови не выпускал…

Он меня заткнул...

Я опешила, когда холодные губы Шепса мягко коснулись моих. Сначала просто накрыли нежным, ненавязчивым поцелуем, но с каждой секундой, каждым глотком, жаднее и решительней.

Это было так неожиданно, что я продолжила стоять истуканом, не понимая, что происходило. И только когда упырь что-то простонал, углубляя ласку до какого-то сладко-болезненного безумства, меня словно цунами накрыло. Дурман шибанул в голову и ноги. Я судорожно ухватилась за плечи Грознича, потому что меня сильно повело, перед глазами пронеслась карусель, воздуха не хватало, в груди яростно колотилось сердце...

И только я подумала, что умираю — мир рухнул, и меня приняла в объятия темнота и лёгкость.

Сколько в ней нежилась и качалась, понятия не имею, а вот выбираться из тягучих и вязких пут небытия было ещё тем испытанием.

— Ты зачем этот полутруп притащил? — словно из-под воды послышался голос… смутно знакомый... Изэллы.

— Она же здесь живёт, — а этот — Грознича. 

На этой мысли глаза распахнула. Я в комнате! Своей… Но ещё на руках Шепса. Он уже возле моей койки, и второе чудовище, которое по жуткому недоразумению — моя соседка, тоже рядом. Оба смотрят на меня с брезгливостью и без капли сострадания.

— Видишь, «полутруп» цепляется за остатки жизнь, — без деликатности, но вполне спокойно положил меня на мою постель Грознич. — Шайх велел за ней присмотреть… — бесстрастно брякнул всем и никому конкретно.

— Мне некогда, — развела руками Изэлла, скривив красивое, но такое надменное личико.

— Мне тоже, — отрезал Грознич, — или предлагаешь пожить с вами? — вопрос прозвучал невинно, но оттого острее был едкий упрёк.

— Живи, — бесстрастно брякнула Изэлла.

Я издала невнятный звук, — на деле очень хотела послать обоих пешим ходом в тот же лес! — они на меня настороженно покосились.

— Что-то выглядит она так, будто вот-вот концы отдаст, — пробормотала соседка. — Ты что, её осушить решил? 

— Слегка глотнул, — Грознич отступил, в его глазах опять булькнула кровь. 

— Очумел совсем? — ахнула Изэлла, ко мне склоняясь. — А если сдохнет?

— Тебе же лучше, — холодно отозвался Шепс уже у порога, — баба с воза… — многозначительно добавил. — Только не советую торопить события, — а в этой фразе, хоть и без рычания, но в ровности, почти промерзлости тона была чётко слышна угроза. 

— Зачем она тебе? — метнула на Шепса взгляд соседка без насмешки, упрёка, но с искренним желанием понять.

— Она мне нравится, — а вот это поразило.

— Её кровь? — подковырнула упыря соседка.

— В том числе, — отрезал Шепс.

— А это разве не запрещено? — сузила глаза Изэлла.

— Мне — нет! Она моя… — больше Грознич ничего не сказал. Одарил меня морозным взглядом и скрылся за дверью.

— Ну, что, набегалась, — наморщила нос соседка. И реплика была риторической, Изэллу не волновал ответ, она тотчас отвернулась:

— Постарайся не сдохнуть, пока я в комнате, жуть как не люблю мертвичину.

— Стерва, — промычала я, едва слышно. Я была слишком слаба, чтобы встать, поэтому решила отлежаться, подумать, что делать дальше, но так и вырубилась.

Просыпалась медленно, в теле до сих пор была слабость и тяжесть, словно я всю ночь вагоны выгружала. Смаргивая липкий сон, с трудом вспоминала, где я очнулась на этот раз. Вроде очертания моей комнаты… Светлые стены... 

На этом мысль оборвалась — я во все глаза вытаращилась на... очередное творение рук своих!