— Потому что Рой не возвращается! — тихо прорычал отец. — Ещё немного, и нам понадобится новый наследник, понимаешь? Кто знает, что произойдёт завтра, и не случится ли со мной чего...

— Пап? — Гард внимательно посмотрел на внезапно замолчавшего отца. — Ты о чём?

— Время тяжёлое. Непредсказуемое. Вдруг Прокурору в голову придёт, что я предатель.

— Па-ап? — протянул он, но уже намного строже. — А у него есть повод считать тебя предателем?

— Надеюсь, что нет, Гардо. Надеюсь, что нет.

Какое-то время они шли молча, и от внимательного взгляда Гарда не укрылось, что отец то и дело озабоченно сводит брови, и глядит куда-то сквозь пространство, словно напряжённо размышляя о чём-то.

Город был уже совсем близко. Если отец не хочет рассказывать о том, что его беспокоит, вряд ли он решится открыться даже под покровом ночи, а уж здесь, в городе, где даже думать громко нельзя, он тем более не станет. Но смутное беспокойство, которое поселилось в сердце Гарда, теперь не давало ему покоя. Надо во что бы то ни стало выяснить, о чём речь. Хотя бы для того, чтобы знать, к чему быть готовым.

На одной из центральных улиц их дороги разошлись. Отец пошёл в старшую школу, а Гард — в младшую, где собирались дети пяти-десяти лет от роду, и ещё не были способны противостоять его ментальной силе. Подростки были Гарду не по зубам, он прекрасно осознавал это, и потому даже не думал о том, чтобы работать под началом отца. Подростки — злые. И не знают границ собственной, ещё недавно раскрывшейся, силе.

Гард не дошёл всего квартала до школы, когда невольно остановился, глядя в сторону небольшого мёртвого дома. Стоявшая на пороге женщина с рыданиями упала на колени. Она то складывала ладони в умоляющем жесте, то тянула руки к ищейкам, которые застёгивали цепь на шее гладира средних лет. Он уже не сопротивлялся. Ничего не говорил. Его взгляд был пуст, воля полностью подавлена, и скорее всего даже течение мыслей в его голове было замедленно настолько, что он ощущал себя чем-то вроде камня.

Картина была страшная. Но привычная.

Ищейки вскочили на гнедых коней и, постукивая пятками по мощным бокам, неспешно пошли сквозь город, а скованный гладир безропотно шагал за ними следом. На самом деле, в цепи на его шее не было никакой необходимости, он и без того сделал бы всё, что они скажут, но в этом шествии присутствовала некая театральность, демонстративность, которой Прокурор говорил притихшим жителям города: вот, что происходит с теми, кто перечит моей воле. Вот, что происходит с предателями родины.

Проводив взглядом неприятную процессию, Гард повёл плечами, словно от холода, и поспешил в школу. Дети уже наверняка собрались в классе, и теперь скачут по столам, радуясь отсутствию учителя.

Лилия шмыгнула носом. Позволить себе показать слабость при Гарде она не могла ни в коем случае: ещё со школы всем было известно его отношение к проявлению слабости. Ему всегда нравились сильные духом девушки, а Лилия с трудом могла причислить себя к их числу. Она знала, как ему понравиться. Демонстрировать силу и независимость, уверенность в себе и целеустремлённость. Но почему-то ничего не получалось. Крепко взяв себя в руки, она со всей возможной уверенность врывалась в его комнату, но он в ответ лишь недовольно отворачивался. Она поставила перед собой цель стать идеальной женой и сыграть лучшую в округе свадьбу, но Гард избегал любых упоминаний предстоящей церемонии.

Всё шло совсем не так, как она себе представляла. Но сопли на кулак наматывать не время.

— Ещё три месяца, — шептала она себе, громкой дробью шинкуя листья салата. — Три месяца — и всё закончится. Три месяца — и можно быть собой.

Но слёзы сами собой наворачивались на глаза, а руки опускались в бессильном желании просто сесть на пол и разреветься.

Мало быть женой. Нужно быть любимой женой.

— Всё переживаешь? — спросила Офелия, её напарница, подруга и главная по кухне в резиденции Совета. — Думаешь, сбежит от тебя твой красавчик?

— Лия-ли! — Лилия бросила на стол шинковальный нож и всплеснула руками. — А что, если он сможет уговорить родителей расторгнуть помолвку?

— Да брось, вы уже столько лет знакомы, и за пять лет никто даже словом не обмолвился о расторжении. Его же все девчонки стороной обходят с тех пор, как вы обручились. Слюни только подбирают, но на расстояние вытянутой руки не подойдут.

— Слабое утешение, — вздохнула Лилия. — Сами-то они может и обходят, но что, если ему самому кто-нибудь понравится? Не думаю, что какая-нибудь провинциальная учительница устоит.

Офелия расхохоталась и закинула в котёл кипящей воды нарезанные кубиками овощи.

— Провинциальная учительница? И Гард? Ох, не смеши меня!

— В позапрошлом году он ухаживал за одной нашей подругой, — надулась Лилия.

— Но ведь ничего не произошло?

— Ага, потому что родители вмешались! И Рой тогда ещё...

Она тяжело вздохнула и продолжила шинковать зелень.

— Его родители не позволят ему передумать. У вас предрасположенность к крепкому здоровому потомству с сильной ментальностью. Гард, конечно, красавчик, но, признай, мозгами слабоват.