– Вот, возьми, выпьем. За твое счастье. Пусть оно будет длиться вечно.

– Опять пить… Я больше не могу. Я выпила слишком много.

– Всего один глоток… за твое счастье.

София поднесла бокал к губам, сделала небольшой глоток и поставила его на стол позади себя. Повернувшись обратно, она увидела, что Виктор придвинулся очень близко.

– Какая ты красивая. Все это похоже на сон, не могу поверить, что ты здесь со мной. – Виктор все ближе и ближе приближался к ней. – Твоя улыбка, твои глаза… – Он запустил руки в ее волосы. – Твой нежный запах.

София закрыла глаза. Она почувствовала легкие поцелуи на своей шее.

– София, ты заслуживаешь счастья.

Он повторил эту фразу снова. София будто оказалась в ступоре, она была смущена и скованна, а он продолжал дышать ей в шею и одаривать легкими поцелуями. Затем Виктор приблизился к ее губам, коснулся их своими, а его руки начали ласкать ее ноги, бедра, все выше поднимая ее юбку.

София остановила его и опустила юбку обратно вниз.

– Перестань, Виктор, хватит… – сказала она ему тихим голосом. – Все, хватит.

– Нет, София, как это – хватит? Ты так сильно мне нравишься…

И он забрался на нее всем своим телом.

– Все, я сказала, хватит. – Голос Софии стал сильнее.

– Нет, ведь этот вечер так прекрасен, он похож на сон.

– Давай слезай…

Но Виктор не двигался, он будто обездвижил ее. Затем он начал расстегивать штаны.

– Нет, Виктор, что ты делаешь? Остановись…

– Ты хочешь отправить меня спать вот так? Тогда не стоило тебе подниматься сюда, София… – И он посмотрел на нее решительно, его взгляд внезапно ожесточился, глаза широко открылись. Он казался полным энергии, решительным, дерзким. Может быть, это все говорил в нем алкоголь.

Тогда София улыбнулась ему:

– Ты прав, прости. – А затем она прошептала: – Поцелуй меня…

Виктор посмотрел на нее немного подозрительно, но увидел, что она действительно позволила себе расслабиться. Она закрыла глаза, опустила руки, подняла белый флаг. Тогда он улыбнулся: «Я был уверен, что она этого захочет». И он расслабляется, опускается ниже и практически ложится на Софию. Они начинают нежно целоваться, касаясь друг друга. Виктор высунул язык и попытался проникнуть им Софии в рот, который был таким теплым, гостеприимным. Но это длилось всего мгновение. София укусила его и одновременно подняла правое колено, с невиданной силой пнув его промеж ног. Виктор вскрикнул, перекатился, упал с дивана, свернулся клубком, а затем его вырвало от боли. София перелезла через него, схватила свою шубу, шапку и через секунду была уже на улице. Воздух был холодный, и ей хватило нескольких вдохов, чтобы насытиться кислородом. Она протрезвела, и разум ее вдруг сразу прояснился. Она быстро зашагала домой. Затем внезапно остановилась, подняла камень и вернулась. Она почти не сомневалась в том, что собиралась сделать. Она была полна гнева. Больше всего ее пугало то, что в тот момент, когда она закрыла глаза и услышала его слова в погоне за счастьем, она почувствовала, словно вновь оказалась на том острове. «Танкреди… Но почему именно сейчас он пришел мне в голову? Почему я об этом думаю? Почему сейчас? Смогу ли я когда-нибудь это забыть?» И через мгновение в сознании Софии лицо Танкреди сменилось на лицо Виктора, и она почувствовала, как ее щеки снова запылали от гнева. «В одном я уверена точно. Оля была права, теперь уж она заставит меня ее выслушать». Она улыбнулась мысли о том, как будет проходить их разговор. Она шла домой, а в «шкоде» Виктора, посреди осколков окна, лежала ее драгоценность – оригинальная партитура Вольфганга Амадея Моцарта, разорванная на тысячу кусочков.

Когда Оля в халате пришла на кухню, София уже завтракала. Они обменялись взглядами, и Оле потребовалась секунда, чтобы все понять.

– Вот.

София одной рукой придерживала голову, а другую подняла, чтобы остановить ее:

– Да, я уже знаю, что ты хочешь мне сказать. Ты хочешь своими словами отправить меня в нокаут и уничтожить, поэтому я скажу сразу – ты была права. Ты это хотела услышать?

Оля подошла к плите и взяла чайник с еще горячим чаем, налила немного себе в чашку и села рядом с ней:

– Иногда я бы очень хотела ошибаться, но не получается. – И она добавила в чай немного молока, а затем стала его пить.

София не смотрела на нее:

– Нам всем хочется, чтобы был кто-то, кто сказал бы нам, что делать, а мы бы потом поступали с точностью до наоборот, но…

– Но?

– Нам всегда радостно, когда кто-то интересуется нами.

Оля кивнула и сделала еще один глоток. Затем она взяла тост и намазала на него масло, стараясь не разломить. Наконец, когда дело было сделано, она положила сверху немного черничного варенья.

София хмуро посмотрела на нее:

– А у меня всегда ломается.

– Потому что ты готовишь точно так же, как играешь…

София озадаченно на нее посмотрела.

Оля ей улыбнулась:

– Подавляя всех и вся. – И она откусила кусочек бутерброда.

– Да уж точно, тосты – это тебе не третий концерт Рахманинова.

Они рассмеялись и продолжили разговаривать, время от времени запивая разговор чаем.

– В общем, я с тобой не согласна.

– Я и не сомневалась.

– Мне нужно было встретиться с Виктором вчера вечером, чтобы понять некоторые вещи, которые в противном случае ускользнули бы от меня.

– Хорошо.

Некоторое время они молчали.

– Ты тоже хочешь сказать мне что-то еще?

София улыбнулась:

– Да, конечно, но я не уверена, что ты захочешь это услышать.

Софии нравились их с Олей отношения – они были очень близки, но в то же время держали дистанцию, относясь друг к другу с невероятным уважением, большой любовью и, возможно, даже с небольшим страхом, который и мог все испортить. И поэтому они играли в словесные игры там, где можно было выразиться более просто.