— Ну что ж, господин старший инспектор, теперь вы смело можете представить нас друг другу.

— Простите, что вы сказали? — Сэндпорт густо покраснел, и Генри пришлось повернуться лицом к присутствующим.

— Я полагаю, — Долли повела рукой с сигарой в сторону Сэндпорта, — этот маленький человечек ваш подчиненный? Я угадала? Он будет записывать наш разговор? У него три шариковые ручки и два блокнота — разве не для того?

— Я с радостью представлю вас, — быстро ответил Генри. — Мисс Ундервуд-Трип, это детектив-инспектор Сэнд-порт из управления по расследованию уголовных дел Хиндчерста. Он ведет это дело. Инспектор, это мисс Дороти Ундервуд-Трип, компаньонка покойной леди Бэллок.

Но Долли совершенно не интересовал Сэндпорт, и она снова обратилась к Генри:

— Что значит «ведет»? Что вы хотите этим сказать? Это дело ведете вы. Должны вести вы.

— Не совсем так, — поправил ее Генри. — По крайней мере на данной стадии. Я пока что сторонний наблюдатель. Инспектор задаст вам несколько вопросов, и я надеюсь, что вы сможете подробно на них ответить.

— Я буду отвечать на них так, как сочту нужным… на данной стадии, — ответила Долли. Она выпустила над головой инспектора несколько колечек дыма, едва сдержавшись, чтобы не выпустить хотя бы одно прямо ему в лицо, и подмигнула Генри.

Ошеломленный ее дерзостью, Сэндпорт стушевался.

— Значит, это вы мисс Дороти Ундервуд-Трип?

— А вы глухой? Мистер Тиббет только что представил нас.

— Ваш возраст, пожалуйста.

— Ну это уж не ваше собачье дело.

— Это простая формальность, мадам.

— Совершеннолетняя, — уклончиво ответила Долли.

— Я попросил бы вас уточнить, мадам.

— Ну хорошо. — И Долли снова подмигнула Генри. — Я на три года и четыре месяца моложе герцога Виндзора. Считайте сами.

— Оставим пока что «совершеннолетняя», мадам, — вздохнул Сэндпорт. — Следующий вопрос. Вы постоянно живете здесь, в этом доме, насколько мне известно?

— Жила здесь, — поправила Долли. — С 1902 года по нынешний день. Боюсь, ничего более по этому поводу сообщить не могу.

— Что вы хотите этим сказать? — осторожно осведомился инспектор, ожидая очередную ловушку.

Долли неопределенно пожала плечами:

— Меня нанимала леди Бэллок…

— Нанимала?

— Да, но в самом благородном смысле, как любую компаньонку для пожилой дамы. Тем не менее я действительно работала на нее. А теперь, когда моя работодательница мертва, я полагаю, не осталось никаких причин, почему я могла бы остаться жить в этом доме.

— А вы не можете допустить, что леди Бэллок успела позаботиться о вас в своем завещании? Ведь столько лет…

Долли горько рассмеялась:

— Бедняжка Крис. Что она могла завещать? Разве господин старший инспектор ничего не рассказал вам?

Сэндпорт бросил взгляд в сторону Генри, и тот поспешил пояснить:

— Мы не затрагивали данный аспект дела.

— А, понятно. Ну хорошо, тогда я все сама расскажу. У Крис своих денег никогда не было. Все богатства принадлежали Чарли — ее покойному мужу, а он перед смертью сумел завязать на этих денежках столько узелков, что развязать их не были в состоянии, как говорится, ни вся королевская конница, ни вся королевская рать. Кристэл владела этим домом, пока была жива. И еще неким капиталом, но тоже только пока оставалась жива. Каждая из девочек тоже получала небольшие деньги из общего капитала, к которому запрещалось даже притрагиваться. И снова все это имело силу, пока Кристэл была жива. Теперь она умерла, и все эти условия автоматически теряют силу. Капитал будет разделен между тремя сестрами поровну. — Долли улыбнулась, но улыбка ее получилась жестокой, даже кровожадной. — Так что, инспектор, вы сейчас находитесь под крышей вместе с тремя весьма богатыми дамами.

— Вы полагаете, одна из них могла иметь мотив…

— Я ничего не полагаю. Я просто излагаю факты.

Сэндпорт прокашлялся.

— Думается мне, что вы отличный садовник, мисс Ундервуд-Трип.

— Так оно и есть.

— И при работе в оранжерее вам приходится использовать инсектициды. Меня интересует один, который называется «Улетайка»…

— Да хватит вам, в самом деле, — нетерпеливо перебила его Долли. — Перестаньте вилять. Вы ведь считаете, что Крис убита большой дозой этой самой «Улетайки», так?

— Я ничего подобного не говорил, мадам.

— А вам и не надо было это говорить. Так или иначе, ответ — да. Я использую это вещество и прекрасно сознаю, насколько оно опасно. Я надеваю толстые резиновые перчатки и оставляю все окна в оранжерее открытыми, когда работаю с этим препаратом. Никого к себе туда не пускаю, и в доме «Улетайку», разумеется, не храню.

— Никогда?

— Никогда, — твердо повторила Долли. И, чуточку помолчав, добавила: — Боже мой! Вы что же… Хотите сказать, кто-то обнаружил баллончик в доме?

— Я ничего такого…

— Нет, вы, конечно, этого не говорили, вы только задаете вопросы. Я все поняла. Продолжайте.

— Оранжерея запирается на ключ, насколько мне известно. У кого он хранится?

— У меня. — Долли вынула из кармана доисторической формы ключ и продемонстрировала его. — Вот он.

— Если вы не возражаете, мадам, я хотел бы позаимствовать этот ключ на некоторое время.

Долли несколько секунд сомневалась, потом кивнула:

— Хорошо, только будьте осторожны.