Уточняю:

– «Балтиец» – это завод?

– Совершенно верно!

– «Кипяточная», это…?

– Пивнушка.

Декламирую из народного творчества:

– «Пиво пить – только хрен гнобить»!

Хохотнув, согласился и уточнил:

– Водку там тоже можно купить – если деньги есть.

– Ну, тогда пойдём…

Долго идём… Сбоку Нева-река серебрится… Заборы… Покривившиеся домики… Длинной полосой тянется село-фабричный городок… Дым заводов… Заводы-фабрики…

Наконец, почти пришли:

– Счас, завернём за угол и на месте.

Вопию:

– Ивашка! Это что ещё за «Зомбокалипсис»?!

Если бы были на голове волосы – они бы дыбом от ужаса встали. Люди, как отравленные дихлофосом мухи, с бессмысленно блуждающими глазами шатаются по заводскому кварталу, испуская какое-то невнятное бормотание.

Мой новый знакомый лишь махнул рукой:

– Получка в пятницу у заводских была! Эти, видать пропили всё – опохмелиться в понедельник не на что. Пойдём, чё встал? Или хочешь и их «подлечить»?

– Нет, не хочу.

«Зомбаки», услышав человечью речь, а может почуяв исходящее от наших тел тепло – несколько ожили и потянулись в нашу сторону, что-то мыча.

– Бежим!

Не успели подбежать к «Кипяточной» (оказавшейся обычной забегаловкой, расположившейся – едва ли не у проходной завода), как услышали длинный гудок.

«Ивашка под простоквашкой» только ахнул:

– Опоздали…

Не успел я спросить, «почему и куда» мы опоздали, как послышался гул «копыт» и почувствовалась дрожь земли – как будто тысячное стадо бизонов в американских пампасах, во весь опор неслось на водопой.

– …Потому, что у заводских обед. Отойди в сторону, товарищ!

Не успел я последовать его совету, как заводские ворота под напором изнутри широко распахнулись – и из их широкого проёма вырвалась тысячаногая синеблузая толпа представителей «класса-гегемона». Расталкивая друг друга руками, они наперегонки несутся к пивнушке, снося всё на своём пути:

– УЙДИ, РАСШИБУ!!! ЁБ… МАТЬ!!!

Буквально мгновения и, вот уже первые добежавшие «счастливчики» – нетерпеливо выбивают пробки с бутылок и жадно лакают пиво прямо с горла… Остальные толпой дожидаются свой очереди, гудя как потревоженный шмелиный рой.

Вдруг смех:

– Смотри, робя – за Булыгой «буксиры» пришли!

– Хахаха! Ну, жди теперяча представленье!

Изнеможённая женщина в жалком рубище, с огромными глазами – полными слез, тянет из толпы за рукав оборванного пролетария с красным носом:

– Да, что ж ты, ирод…? Ты пьёшь, веселишься – а нам скажи на что жить?!

Рисунок 28. Обложка журнала «Трезвость и культура».1929. № 2(8) на очень злободневную в 20-е годы (и не только) тему.

Двое худосочных детей – мал-мал меньше и, «краше» в гроб кладут, ей помогают:

– Папа, не пей! Папа, пошли домой!

Отталкивает её, детей:

– Уйди, тварь! Пшли вон, щенки! Учить меня вздумали…

И, та падает оземь под гогот толпы, дети садятся на землю и ревмя ревут, размазывая по синюшным щеками слёзы и сопли перемешанные с грязью.

Какой-то из пожилых помогает женщине подняться, жалеючи говоря:

– Эх, бабонька, шла бы ты домой! Пока всю получку не пропьёт – вновь человеком не станет…

Дети плачут, ревут в два голоса:

– Мама, мама! Зачем ты нашла нам такого папу?

– Да, все они такие – ироды окаянные.

Та, сама плачет, с бессильной злобой их лупит:

– И вы когда вырастите – такими же будете, как ваш папка…

Захотелось выхватить свой «Бэби-Наган», и – стрелять в эти рожи, стрелять, стрелять, стрелять… И последнюю пулю себе в лоб.

Глубоко дышу, что успокоиться.

Подошёл и стараясь чтоб со стороны незаметно – молча ей сунул сложенный четверной. Не дожидаясь ответной реакции – так же молча отправился восвояси.

– Слушай, товарищ…

Еле сдержался, чтоб от всей души ему не врезать:

– Что тебе, служивый?

– Я ещё одно место знаю… Здесь, неподалёку.

Однако, с меня хватит – по крайней мере на сегодня.

– Ну, что молчишь?

Немного отойдя, останавливаюсь, выгребаю из кармана оставшуюся мелочь:

– Давай прощаться, Ивашка.

Удивлённо-обижено:

– Что? Не пойдёшь со мной? А, зря…

Задерживая передачу меди:

– Куда после дембеля… После демобилизации, куда собрался? Обратно на завод?