— Ещё раз прости за это всё, — сказала она с некоторым смущением, подняла ноги на диван, устраиваясь в уголке — и тут же попалась в ловушку. Себ перехватил её голые ступни и начал осторожно их разминать. Она засмеялась, пытаясь заверить его, что боится щекотки, но делала это совершенно неубедительно.

 — Не за что извиняться. Мне всё нравилось бы, даже если бы ты жила в пещере.

Можно сказать, что в этот раз они проявили чудеса здравомыслия — добрались до спальни.

И чёрт её знает, что там было с интерьером — Себ едва разглядел кровать.

Вылезать из постели совершенно не хотелось — и к счастью, они могли себе это позволить. Устроившись в горе подушек, они обнимались и болтали о какой-то ерунде вроде дорог в Плимуте, снега в Лондоне и неудачного брака старины Грега.

 — Ты всегда спишь до полудня по выходным? — спросил Себ, прикрывая глаза и чуть крепче обнимая Джоан за талию. Потом, подумав, ещё и уткнулся носом ей в плечо, вдыхая мягкий фруктовый запах её геля для душа.

 — Как будто ты — нет, — отозвалась она, потягиваясь.

 — Нет. Никогда не понимал этого… Но мне понравилась твоя пижама.

Единственное, что могло заставить его встать — это голод. И именно он напомнил о себе. Оставив Джоан лежать под одеялом, он снова спустился на кухню и достаточно быстро справился с тем, чтобы из яиц, помидоров и ветчины приготовить что-то относительно съедобное на убитой старой сковороде.

 — Господи, — пробормотала Джоан, забирая свою тарелку, — Себ, ты идеальный мужчина.

Он засмеялся — вот уж точно нет.

 — Серьёзно, — она прожевала кусок поджаренной ветчины и прикрыла глаза от удовольствия, — с тобой есть о чём поговорить, ты хорош в постели, не изменяешь, не спишь до обеда, да ещё и готовишь.

Смех перешёл в ржач.

 — Меня пугает такое количество комплиментов. Сразу начинаю искать подвох.

 — Никакого подвоха, — Джоан улыбнулась, но как-то немного грустно, — я не понимаю, как вообще вышло, что ты развёлся…

 — У меня есть короткий ответ и длинный, — сказал он, доедая остатки омлета, — тебе какой.

Джоан посмотрела внимательно, откинула чёлку и решила:

 — Давай честный.

 — Они оба честные, — не то, чтобы развод с Эмили был его любимой темой для разговора, но Джоан имела право на этот вопрос, так что никаких проблем он не видел, — мы с Эмили не очень подходили друг другу, — он пожал плечами, отставил тарелку, за неимением тумбочки, на пол, — Эмили хотела мужа рядом, а не чёрт разбери где, в горячих точках. Меня не было по многу месяцев, она всё время ждала, что меня убьют, радовалась моему возвращению, а потом плакала, говорила, что я какой-то чужой. Её это убивало. А меня раздражало, что половину отпуска я должен тратить на то, чтобы её успокаивать, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью. Через три года после свадьбы нас уже связывала только Сьюзен, через шесть лет нам хватило смелости в этом признаться.

 — Чего она ожидала от военного? — пробормотала Джоан.

 — Мы тогда оба поняли, что либо я ухожу из армии, и мы пытаемся построить наш брак заново, либо мы разводимся и не мучаем друг друга и ребёнка. Я не был готов уйти, — он вытер губы тыльной стороной ладони.

 — Я бы тоже не оставила службу.

 — Тогда не вздумай выйти замуж за гражданского, — Себ снова перебрался к ней поближе и устроил голову у неё на коленях, — это сводит с ума…

 — Ты говорил с ней когда-нибудь о своей работе? Рассказывал, что там происходило?

 — Шутишь? — нет, рядом с Эмили он вёл себя так, как будто занят чем угодно, кроме войны.

 — У меня был парень… он сбежал от меня, когда я вела дело маньяка, проводившегося выкалывать жертвам глаза.

Себ засмеялся.

 — Могу представить.

 — Кажется, — Джоан подхватила смех, — он сломался, когда на его вопрос о том, как прошёл день, я не выдержала и пожаловалась на отчёт судмедэксперта. Скажи, Себ, как бы ты отреагировал, если бы девушка рассказала тебе о личинках в глазницах?

Он прищурился:

 — Я посоветовал бы не варить в этот день рис на ужин. И что, хочешь меня заверить, что безглазые трупы — самое страшное в твоей работе?

Джоан повалилась на подушки, уставилась в потолок и с нарочито-серьёзным выражением лица принялась перечислять варианты — но так и не нашла ничего, что могло бы Себа удивить.

Потом она вдруг осеклась и сказала тихо:

 — Самое страшное, это лицо парня, которого я застрелила, — и по тону Себ понял, что она больше не дурачится, — я должна была выстрелить, но я не хотела, чтобы он умер… — она сглотнула, — Знаю, глупый вопрос, но… ты же убивал, да?