— Армейское командование записывает на мой счёт девяносто шесть успешно поражённых целей, — сказал он ровно, чувствуя, как под его щекой сердце Джоан делает короткий пропуск.

 — Мне мой один снится иногда… Как ты с этим живёшь?

Себ перевёл взгляд на трещину в потолочной штукатурке. После «МорВорлд» их стало сто семнадцать. А дальше он сбился со счёта. 

 — Нормально. Просто… на войне ты не можешь думать о целях как о людях. Это противники. У тебя есть приказ, который ты выполняешь.

 — Ты помнишь их? Лица, моменты смерти?

 — Почти никого. Помню трудные задания, выстрелы в сложных условиях, а цели… Я знаю ребят, которые помнили каждого убитого, и, как бы они ни держались, рано или поздно это их ломало.

Джоан провела пальцами по его волосам, и Себ прикрыл глаза — это было приятно.

 — Тот, кого ты застрелила… У тебя ведь не было выбора? Ты должна была стрелять?

 — Чтобы спасти себя и всю группу… Я прострелила ему плечо, а у него оказалось слабое сердце. Болевой шок убил его на месте.

 — Ты не могла об этом знать, — он нашёл её ладонь, сжал и коснулся губами середины. — Это не убийство. Ты сделала то, что должна была сделать, и ты молодец. 

Они немного помолчали, а потом Джоан наклонилась к нему, шепнула:

 — Хватит об этом, — и поцеловала.

Себ не был против — в отличие от монстра-кота, который выбрал именно этот момент, чтобы завопить под дверью.

Они расхохотались, Джоан с недовольной гримасой встала и впустила Фредди в комнату. Он немедленно запрыгнул на кровать и басовито заурчал.

 — Он голодный? — спросил Себ, почёсывая его под подбородком.

 — Он просто наглый, если не пустить — так и будет орать часами. Да, Фредди? — Джоан потрепала кота за ухом, заставляя его недовольно помотать головой.

 — Почему Фредди?

 — Голосистый как Меркьюри и когтистый как Крюгер.

Взяв кота на руки, Джоан снова устроилась поудобнее под одеялом, зевнула и призналась:

 — Впервые за много лет не хочу понедельник.

 — А я не хочу уезжать.

Ему нравилось это ощущение замершего времени: тёплая, даже душноватая спальня, Джоан рядом, даже этот кот, меньше всего на свете похожий на кота.

Конечно, было понятно, что понедельник всё-таки наступит, а Себу лучше бы успеть на последний поезд до Лондона. Но пока можно было притвориться, что за пределами спальни мира вообще не существует.

Однако он существовал.

Звонок телефона оказался слишком резким и совершенно чужеродным. Джоан дёрнулась, потом пробормотала:

 — Это твой.

Себ вылез из постели, достал телефон и прочитал неизбежное: «Номер скрыт».

 — Я сейчас, — бросил он и вышел из комнаты, притворил дверь и ответил: — Сэр?

 — Себастиан… — голос Джима был тихим, хриплым, сорванным, — ты мне нужен… здесь…

 — Я в Плимуте, сэр.

— Мне плевать! — взвизгнул Джим, и тут же прошептал: — Прости, детка… не хотел кричать… поезд… Плимут? «Плимут—Лондон», семнадцать пятьдесят две. Ты успеешь… — и он положил трубку. Себ стиснул зубы, чтобы не выругаться вслух.

Он не хотел ехать — и, при этом, отчаянно желал оказаться в Лондоне немедленно. Зачем? Было очевидно, что его ждёт не работа, а ещё одна ночь в роли няньки для сходящего с ума босса, но Себ понимал, что он там нужен. Должен поехать, чтобы…

Что?

Привести Джима в порядок и получить новое задание.

Чтобы уже оставить позади тупое ничегонеделание неделю за неделей. Если ради этого нужно перенести приступ безумия у Джима — что ж, так тому и быть.

Он вернулся в спальню — и Джоан сразу поняла, что его вызывают на работу.

 — Понедельник раньше срока, — проворчала она, и Себ порадовался, что ему не нужно перед ней извиняться. Она отлично понимала, что работе плевать, сколько сейчас времени и какой день недели.

 — Мне чертовски жаль, — сказал он почти искренне, ещё раз поцеловал Джоан и быстро оделся.

Джоан тоже собралась и пояснила:

 — Отвезу тебя на вокзал. Такси ты здесь не поймаешь.

Оказалось, что Джоан неплохо водит подержанную «Хонду», и Себа это почему-то умилило. Хотя, казалось бы, глядя на Джоан, можно было догадаться, что у неё есть своя машина. И разрешение на оружие. И боксёрская груша где-нибудь на чердаке. Но, странная штука, это делало её только более привлекательной в его глазах.