– Мамуля, шляпку! А?
– с последней надеждой воскликнул Петя.

Но Оля уже была у входа в ювелирный магазин под названием "Пять солнц". Потом она, конечно, жалела о своем выборе. Да что делать?! Вероятно, все то же расположение звезд выкинуло на ее день рождения такую шутку. А все начиналось так изящно!

У дверей нас приветствовал джентльмен во фраке:

– Сеньора, сеньоры! Рады вашему визиту!

– Может, он обознался, - предположил Петя.
– Как ты думаешь, мамочка?

– Не мели чепуху!
– огрызнулась Оля и поплыла величаво меж стеклянных прилавков, заполненных излишествами жизни.

Меня же в этом ослепительно-сияющем магазине сразу привлекла как бы посторонняя тут стойка бара, на которую я и указал Пете.

– Гляди, как она одинока в этом пространстве. Мне жалко ее до слез.

– Мамуля, - сказал Петя, - ты здесь смотри, а мы - вон в том уголке...

Сбитая с толку сиянием сапфиров, изумрудов и прочих яхонтов, Оля проморгала этот незамысловатый маневр, и мы с Петей удалились в "уголок".

За стойкой не было ни души, но, как только мы присели, возник джентльмен, встретивший нас у входа:

– Кабальерос! Что предпочитаете?

– Вискаря, что ли, трахнем?
– спросил Петя.

И мы взяли по "виски деречо", то есть безо льда и содовой.

– Мало, гады, капают, - сказал Петя, превращаясь потихоньку в Педро. А дерут, небось, три шкуры. Почем тут, интересно?

– Еще по рюмке, а потом выясним.

– Не знаю даже, стоит ли?
– он поискал глазами Олю, но та была абсолютно занята выбором подарка...

– Ладно, только по одной. Ресторан впереди!

Мы выпили и попросили счет.

– Простите, кабальерос!
– улыбнулся персонаж во фраке.
– Дом угощает! Мы не хотим, чтобы вы скучали, пока сеньора выбирает украшения. Еще виски?

Это был удар точно "поддых", в солнечное сплетение. Петя открыл рот, но вздохнуть не мог.

– Погоди, - вымолвил он в конце концов.
– Это не шутка?

– Педро, - сказал я, - в таких магазинах не шутят.

– Минуточку!
– Петя в мгновение ока возник рядом с Олей и горячо зашептал: - Мамочка, мамуленька, деточка моя, ты не торопись, выбирай внимательно, не жалей времени, а мы уж подождем тебя, посидим в уголочке, поскучаем.

Оля опять не заметила ничего преступного, и Петя, возвратившись, молодцевато оседлал мягкий табурет.

– Что тут самое дорогое?

– Думаю, французский коньяк, - предположил я.
– Только стоит ли мешать?

– Однако, когда угощают, стоит!
– веско заметил Петя.

Коньяк нас не особенно восхитил. Мы вернулись к виски "Джонни уокер", заказав сначала красную, потом черную и, наконец, голубую этикетки.

– В общем-то, один шиш, - сказал Петя. Он уже не оглядывался на Олю. Глаза его, немного расходящиеся по сторонам, тщетно пытались удержать одному ему ведомую очередность бутылок.

– Что у нас теперь идет?
– спрашивал он поминутно.
– "Чивас ригал", "Буканам", "Бифитер"? Или ореховый ликер?

Джентльмен во фраке проявлял к нам большой интерес.

– Кабальерос, откуда вы с визитом?

– Мы с визитом из России, - отвечали мы гордо.
– Наливай!

Некоторое время он еще пытался продолжать этнографические исследования.

– У вас там круглый год зима? Очень холодно?

– Не то слово, - говорил Петя.
– Полный отпад!

Джентльмен кое-чего не понимал, но в принципе ему было крайне любопытно почерпнуть новые сведения о великой стране бывшего социализма.

– Слушай, выпей с нами, - сказал я.
– Тебе будет яснее. Иначе потемки!

Мало помалу этот милый парень отбросил фрачный лоск и, как говорится, глушил напропалую. Выяснилось, что звать его Хесус, или в просторечии Чучо.

– О, кей!
– восклицал он.
– На очереди чинзано!

– Спокуха, Чучо!
– возражал Петя.
– Сейчас идет бренди "Дон Педро". И вообще имей совесть - наливай по-человечески!

– Как это?
– живо заинтересовался Чучо.

– Да так это - лей в стакан до краю!

Чучо наливал, но еще пытался поддерживать осмысленную беседу.

– А как вам жилось при тоталитаризме?

– Жилось, - отвечал Петя сурово, с видом здорово настрадавшегося. Русский народ все выдержит! Наливай!

Чучо, пожалуй, уже смекнул, что русский народ в нашем лице выдержит многое. Он даже пытался припрятывать некоторые заветные бутылки под стойку.

– Ты не прав, Чучито, - отечески наставлял Петя.
– Угощаешь, так не жмись!