Ника посмотрела на, Таню. Потом на Марину. Потом перевела взгляд на свой живот. А когда подняла голову, на лице ее неожиданно расцвела улыбка.

— Неужели я… беременна?

— Хочешь сказать, тебя это радует?

— Конечно! Это же чудо. У меня будет ребенок…

Таня в очередной раз фыркнула, однако теперь в этом звуке явно слышалась растерянность, а Марина обеспокоенно нахмурилась.

— Послушай, Ника, если ты думаешь, что таким образом сможешь вернуть своего Гребецкого…

Ника с изумлением посмотрела на Марину.

— Господи, да при чем здесь это! Разумеется, я ему скажу, он имеет право знать, ведь он отец, но я совершенно не собираюсь никого никуда возвращать.

— Но ведь… Ты прости, я не хочу тебя пугать, но у нашей богадельни довольно паскудная политика в отношении даже замужних женщин.

— Ты о чем?

— Я о том, что мы с Кристиной подписывали специальный пункт в контракте, который оговаривал, что мы не имеем права забеременеть в первые полтора года замужества.

Ника вытаращила глаза.

— Что еще за дикость! Какое дело фирме до вашей семейной жизни…

— Работодатель хочет быть уверен, что выгодные и важные сделки не пойдут прахом в самый неподходящий момент. Согласись, трудно очаровать клиента, если пузо налезает на нос и каждые полчаса приходится бегать в туалет.

Ника молчала. Николь сочувственно заметила:

— Марина права. Она хоть контракт подписывала, а тебя они выпрут с работы, как только узнают о беременности. Мой совет — поспеши к гинекологу. Судя по всему, срок еще не слишком большой.

— То есть… вы что, считаете, что мне нужно избавиться… избавиться от ребенка?!

Марина тихо и очень взволнованно сказала:

— Я католичка, Ника, и избавь меня Мадонна от таких советов. Решение ты примешь сама, но мы должны тебя предупредить о последствиях.

Ника вскинула голову. Теперь на ее щеках играл настоящий румянец, руки непроизвольным защищающим жестом легли на пока еще плоский живот.

— Никогда! Никогда и ни за что! Он живой! Он уже живет во мне! Он мне доверяет. Я не собираюсь убивать собственного ребенка ради какой-то фирмы!

Марина и Таня переглянулись и вздохнули. Потом Таня успокаивающе подмигнула.

— Не будем торопить события. Возможно, никакой беременности и нет. Возможно, во всем виноват стресс. Возможно, Гребецкого обрадует сообщение о том, что его чресла смогли породить новую жизнь. Возможно — теоретически! — что он согласится обеспечить тебя и ребенка.

Марина скептически покачала головой.

— В последнем я не очень уверена, хотя… чем черт не шутит… Это означало бы…

— Скандал с женой, ты хочешь сказать? Не обязательно. Возможно, он не станет разводиться, но уж отстегнуть сумму на воспитание ему вполне по силам…

Ника непонимающе уставилась на подруг.

— Какая еще жена! Матвей холост! Хотя я все равно не собираюсь настаивать на браке. Придумали жену какую-то…

Марина метнула острый взгляд на Таню, та чуть заметно покачала головой. На этом совещание в дамской комнате завершилось.

Девушки договорились созвониться и в самом ближайшем времени встретиться на нейтральной территории.

Нельзя сказать, чтобы физическое самочувствие Ники сильно улучшилось, но зато этот трудный день принес ей сразу двух подруг. Поэтому даже на перспективу посещения гинеколога она смотрела без страха.

Запах хлорки, белый пол

Видимо, предупреждение Марины о политике фирмы в отношении беременных и незамужних сотрудниц все же сработало, потому что на осмотр к врачу она поехала через весь город, в муниципальную клинику, в самый последний момент передумав идти в ведомственную больницу.

Она с юности ненавидела женских врачей. Процедура осмотра казалась ей унизительной, и никогда не посещала гинеколога помимо ежегодного медосмотра на работе. Поэтому в прохладный и чистый коридор больницы она вступила с тяжелым сердцем.

Хорошо бы, чтобы врач оказался женщиной. В Ржеве, в выпускном классе они с девчонками попали к гинекологу-мужчине, и то посещение смотрового кабинета она помнила в точности так же, как помнят ночные кошмары: неясные тени, ослепительный свет и мерзкий холод в животе. И еще стыд. Ослепляющий, жгучий стыд, уверенность в том, что все будут смеяться, когда узнают об этом позоре…

Коридор перед кабинетом был пуст, и она, секунду поколебавшись, нажала ручку. Улыбчивая молодая женщина в белом халате и аккуратной шапочке приветливо кивнула ей из-за стола.