— Проходите. Можете раздеться за ширмой, а карточку я заполню позже.

Она быстро и ловко осмотрела ее, немного задержавшись взглядом на подживших синяках и ссадинах на внутренней стороне бедер. Честно говоря, сама она была удивлена, что от бурных свиданий с Матвеем осталось столько следов. Впрочем, на лице докторши никаких чувств не отразилось. Она улыбнулась и кивнула ей, после чего оставила ее за ширмой одеваться, а сама села писать карточку.

Она оделась и вышла в кабинет. Села перед столом, выжидающе глядя на доктора. Та дописала строчку, закрыла карточку и спокойно посмотрела на Нику.

— Срок — девять недель, состояние матки удовлетворительное. Обычно я всегда поздравляю пациенток, однако в случаях, подобных вашему, должна задать вопрос: вы собираетесь оставить ребенка?

Ника вспыхнула и немедленно возненавидела улыбчивую докторшу. Воинственно выпятив подбородок, поинтересовалась с вызовом:

— Вы спрашиваете это, потому что у меня на руке нет кольца? Может, я его не ношу?

Женщина в белом халате спокойно покачала головой.

— Вы ошибаетесь. Семейное положение пациентки меня совершенно не волнует, хотя, к слову, из ваших документов я знаю, что вы не замужем. А вопрос этот я должна задать, потому что на вашем теле и половых органах явственно видны следы насилия. Честно говоря, с моей точки зрения беременность может быть нежелательной только в одном случае: если женщину изнасиловали.

Ника залилась краской еще пуще.

— Простите.

— Ничего страшного. Так как же? Вы хотите оставить ребенка?

— Я…

И тут она испугалась. Очень живо представила себе свой огромный живот… некрасивые пятна на коже… неуклюжую походку… собственные муки во время родов — все говорят, что эта боль ужасна… И еще одиночество. Полное и окончательное одиночество, безработицу, бессонные ночи у постели болеющего малыша. Молчащий телефон. Неоплаченные счета за свет и газ.

Серый призрак ее родного городишки заглянул в чистое окно кабинета, припорошил все пылью. Она вспомнила свою мать, которая умерла сорока шести лет отроду, выглядя при этом на все семьдесят.

Она молчала и кусала губы, чувствуя, как наворачиваются на глаза слезы.

Докторша сочувственно накрыла ее руку своей теплой мягкой ладонью.

— Я знаю, это нелегко. Нелегко признаться чужому человеку, нелегко принять решение. Сделаем вот что. Времени для раздумий у вас не так уж много, но все же оно есть. Пока сделайте УЗИ, сдайте все анализы, а дня через три придете ко мне. Возможно, возникнут медицинские показания для прерывания беременности, а возможно, все будет наоборот. Договорились?

— Да…

— Вот и отлично. Ультразвук в последнем кабинете по коридору. Доктор Резных сейчас на месте. Я выпишу направление…

Уже у самых дверей докторша вновь окликнула ее, вернее, просто сказала ей вслед:

— Поверьте, вам нечего стыдиться, если вы стали жертвой насилия. Не держите это в себе. На свете есть много людей, способных вам помочь. Главное — не оставайтесь со своей бедой один на один.

Ника торопливо кивнула и вышла. Липкий, холодный ужас потихоньку отпускал, разум торопливо рвался в предоставленную лазейку.

Надо смотреть правде в глаза. Любовь Матвея давно превратилась в насилие, это — чистая правда. Она уже давным-давно не испытывала ничего, кроме боли, стыда и отвращения, а значит… значит, она — жертва. И нет ничего зазорного, если она немного повременит с ребенком. Все успокоится, уляжется, она придет в себя, съездит в отпуск. А потом все еще случится в ее жизни, и настоящая любовь, и настоящий мужчина, и тогда у нее родится ребенок, зачатый не в грехе и боли, а в любви и радости…

Доктор Резных оказался мужчиной.

Когда он обернулся от стола, Ника едва не вскрикнула от потрясения. Нет, через секунду стало ясно, что она ошиблась, что виноват просто яркий свет лампы, освещающий доктора сзади и не дающий разглядеть его лицо, но в самый первый момент ей показалось, что навстречу ей повернулся…

Худощавый и невысокий. Жилистый, свитый из тугих мышц и стальных мускулов. Хищноглазый, стремительный, уверенный. Спокойный и сильный. Немногословный. Нежный и терпеливый. Похожий на степного ястреба.

Вадим…

Биение сердец

Она шагнула к столу, доктор развернулся, и оцепенение отпустило ее. Резных был похож на Вадима разве что резкими чертами лица да телосложением. К тому же Вадиму было немного за двадцать, когда он погиб, доктору же явно исполнилось тридцать с лишним, возможно, тридцать шесть или тридцать семь… В любом случае, в переселение душ верят только буддисты.

Она протянула доктору карту и поискала глазами кушетку. Ее внимание привлекли большие фотографии, развешанные по стенам кабинета.