Магия королевы откликнулась, прошла сквозь тело Ирр, но на ее подругу никак не повлияла: Мег все также сидела на кровати и била хвостом.

День давно уже закончился, Эбердинг укрылся туманом и погрузился в полуночную дрему, когда по улицам таскаются разве что патрульные и преступники. Не самое лучшее время, чтобы смотреть на происходящее за окном, но Ирр так было проще думать.

На ней дорогой пеньюар, на который в прошлой жизни не удалось бы скопить никогда, волосы с одной стороны подколоты гребнем с драгоценными камнями, по подоконнику разложены специальные подушки, чтобы было удобнее сидеть, а рядом стынет какао. В этот раз Ирр сварила его сама, на себя и Харви, но тот еще возился в кабинете и не шел к ней.

Возможно, и вправду занят, возможно, боится новой вспышки гнева и потому не провоцирует. Ирр и вправду злилась, но не на него, на Мег. Как она могла так сделать? Почему отказалась от помощи? В самом деле верила, что свогору Браво без нее будет лучше? Надо быть полностью слепой и глупой, чтобы не видеть, как тот страдает и что никакая другая женщина ему не нужна!

А если Мег права? Какое будущее их бы ждало? Вряд ли счастливое и беззаботное. А так у свогора Браво будет верная и сообразительная гончая, готовая помочь в самых сложных расследованиях, со временем появится и женщина. Человеческая память милосердна, она умеет смягчать углы и притуплять чувства.

Что если и Ирр следовало бы поступить также? Не растягивать спектакль, в котором она играет невесту свогора Сото, а сбежать на Серебряный остров, где и положено жить королеве вержей? Или полностью раствориться в звере. Там нет забот, нет боли, нет проблем…

— На месте Браво, я бы тоже переехал, — Хавьер сел в свое любимое кресло, вытянул ноги, но к какао не притронулся. А ведь Ирр варила, старалась, подбирала специи…

— Пф! Может сдать Мег в полицейский участок и жить себе дальше спокойно!

— Отец был серьезно ранен на войне, после этого не смог ходить и болел до самой смерти. Мама не отошла от него и не отвернулась, хотя ее личного имущества вполне хватило бы на сытую и благополучную жизнь. Знаешь, брак — это не только счастливые отношения, когда все благополучно, это еще много плохого, пережитого плечом к плечу. А Браво, насколько знаю, всерьез хотел жениться на Мег, но ему не позволили.

Ирр поджала ноги и отвернулась так, чтобы отгородиться от Хавьера волосами. Браво, может, и всерьез, он простой человек, которого знатно потрепало на войне, Мег всегда была его счастьем. А этот… целый герцог наверняка найдет себе кого получше, чем бастард с порченой кровью.

Хавьер вытянул ноги вперёд, все же попробовал какао, но вкус не похвалил.

— Когда ты меня бросишь, тоже перееду на природу, поближе к океану. А то и вовсе отправлюсь в колонии, разыщу там Пака Ува, проверю, сладил ли он с девицей Алварес. Видел ее только на снимках, но матушка, донна Бенита, в молодости была чудо как хороша и также горяча.

— Не отпускал бы ее в колонии. Что теперь горюешь?

— А чтобы Ува там не маялся от безделья. Нет, — вздохнул он, — приличных доний с меня хватит, если невеста бросит, буду гасить тоску в объятиях продажных женщин.

От его слов бросило в жар, захотелось зарычать и порвать что-нибудь зубами. Но приличные доньи так не делают, поэтому Ирр замахнулась и бросила в Хавьера подушкой.

— Эй! Я здесь еще, не болтай про шлюх!

Как можно! Столько глупостей наговорил, а сам только поймал подушку и рассмеялся. Ирр не выдержала и бросила в него уже второй. Раньше проклятие не позволяло ей вот так нападать, но сейчас Ирр чувствовала, что может даже встать, ударить Хавьера, и ничто ее не остановит. От этого стало жутковато.

Проклятие все еще было на месте, себя Ирр защищать не могла, но появился кто-то другой, пока еще крохотный и неразумный, но уже нуждающийся в ее заботе и силе. Но как это вязалось с документами из больницы? Или проклятие начало сбоить по совсем иным причинам?

Пока Ирр думала, Хавьер встал, подошел к ней и обнял сзади, хитро обхватывая поверх локтей, чтобы не получить удар с размаха. Но в его прикосновении не было желания подавить, скорее игра, которая приятна обоим. Поэтому Ирр для вида потрепыхалась и обмякла, позволив Харви целовать ее шею и ласкать тело.

Несмотря на слухи о порченной крови, он совсем не верж, иначе бы совершенно иначе реагировал на королеву. К тому же виноград не цветет для королевы, если та встречает вержа. Избранник должен иметь чистую, старую кровь. Откуда тогда у него магия? И что видит потерявший свое имя дон, когда прикасается к гончей?

Сам не признается, а мысли Ирр уже запутались и кружились совсем в иных сферах.

Ее тело превратилось в огонь, медленно загорающийся в самом низу живота и ползущий по позвоночнику выше. Пускай и ненадолго, но он сжигал усталость и тревогу, заставлял подрагивать от нетерпения и предвкушения и отзываться на ласки. Иногда слишком уж сильно, отчего Ирр начинала стесняться себя, хотя Харви не жаловался и не просил ее остыть. Но где проходит та грань, между пылкой любовницей и необузданным зверем?