Шрифт:
– Не давай пустых обещаний, девочка, – ласково улыбнулся он, вытирая лицо сухой ладонью. – Обещания надо исполнять, а не бросаться ими.
Наверное, она не хотела показывать своего страха, но Врачеватель оказался рядом слишком неожиданно. Под очередной пронзительный крик, в плечо вошла тонкая игла.
Влада замолчала и замерла, когда шприц улетел на пол. А всего через мгновение кровь стала горячей. Мышцы начали судорожно сокращаться, и боль затуманила разум.
– Будь ты проклят. – это были ее последние слова.
45
Дамира колотило. Обычно капитан умел контролировать эмоции, но сейчас они взяли верх и трясли напряженные мышцы. И ни одна сигарета так и не смогла унять эту дрожь.
Миронов крепко держался за руль. Он разогнал машину до запрещенной скорости и нарушил при этом все правила дорожного движения. Полчаса. Всего полчаса назад Миронов проснулся после ночной пьянки. Встал, с трудом добрался до ванной, простоял под холодным душем, вышел, махом осушил последнюю бутылку воды и только потом прослушал почту.
Никогда прежде он не трезвел так быстро. Из головы мгновенно исчез липкий туман, а мир вокруг стал четче и ярче. Даже слух обострился из-за резкого выплеска адреналина. Не понимая, что творит, он бросился из квартиры, забыв одеть футболку. Едва не слетел с лестницы, пока спускался на этаж, но наткнулся лишь на приоткрытую дверь.
Опоздал.
Холодный ужас обездвиживал. Пришлось ударить по стене, чтобы почувствовать боль и хоть немного прийти в себя. Он пытался рассуждать здраво. Даже зашел в пустую квартиру напарницы, в надежде что-то там найти, но потерпел неудачу. Он позвонил дежурному, узнал, что вызова на их адрес вчера не было, и едва не завыл от отчаяния.
Пока переодевался и спускался вниз, все пытался зацепиться за идею, куда Врачеватель мог увести девушку, но мысли ускользали сквозь пальцы. В голове царила пустота.
И оставался лишь один выход. Только один человек мог ему помочь.
Завизжали тормоза. Машина едва не протаранила крыльцо полицейского участка, вспугнув стаю жирных голубей. Дамир вылетел на улицу и бросился внутрь, не захлопнув дверь. Он проигнорировал вопросы дежурных, молча прошел пост и стянул со стола ключи.
– За мной не ходить, – приказал испуганному пареньку на входе.
Тот послушно кивнул.
Во временной камере Глеб сидел один. Безобидно свернулся калачиком в углу и мирно спал, вздрагивая от холода. Словно ребенок.
Дамира накрыла ярость. И страх. Холодные стены и прутья ржавой решетки напомнили ему самую страшную ночь в его жизни.
И она грозилась вот-вот повториться вновь.
Едва не сломав ключ, Дамир ворвался в камеру. Двумя большими шагами преодолел небольшое пространство и схватил спящего друга за шею. Вмял в стену и вынудил подняться на ноги.
Глеб проснулся. Распахнул глаза и закашлялся. А потом отлетел назад, на нары, когда кулак со всей силой, на которою капитан был способен, врезался ему в скулу.
– Где они?! – зарычал капитан, снова хватая потерявшего ориентацию Тюрина за шкирку: – Говори!
Глеб выглядел нелепо. Еще не проснувшийся, с оленьим взглядом больших темных глаз, и измазанной в крови из разбитого носа щекой.
– Где?! – Миронов с силой встряхнул парня.
Тот, наконец, понял, в чем дело. Потерянно моргнул, а затем задумчиво протянул:
– Ты все-таки потерял. – усмешка скривила тонкие губы: – Я так и знал, что пойдешь жалеть себя и потеряешь её. Я знал…
Еще один удар. Потом еще.
Глеб кашлял и плевал кровь на пол. Затем улетел туда же сам. Дамир больше не поднимал его, вжал колено в худую грудь и рукой стиснул подбородок. Пальцы скользили по мокрой от крови коже, но захват Дамира все равно поражал силой. Казалось, еще немного, и он раздавит Тюрину челюсть.
– Я спрашиваю – где?!
– Ищи, – выплюнул Глеб: – Ищи, или опоздаешь. Как опоздал к…
Он не закончил говорить. Очередной удар и голова Тюрина врезалась в бетонный пол. Парень застонал от гулкой боли и сквозь этот же стон засмеялся. Больным, сумасшедшим смехом.
– Знаешь, – прохрипел он: – Я думаю, Владе подойдет больничная пижама. Она же у нас красивая, правда? И смелая. Бесстрашная…
От захлестнувшей ярости Дамир перестал видеть что-либо перед собой. Еще несколько ударов, после которых лицо бывшего друга превратилось в сплошной кровоподтек.
Ему должно было быть очень больно. Но он смеялся. Смеялся сквозь слезы боли.