— Бабушки нет уже два года, думаю, для нее было бы большим ударом узнать, что она невольно сломала чужую судьбу, — закончил рассказ Илья и тяжело вздохнул. — Даже после того, что мне стало известно, я люблю деда и не могу его судить. Кто знает, как поступил бы я в борьбе за любовь. Единственное, чего не смог предположить мой дед в молодости, что Леля все равно его не полюбит, а просто исчезнет.

— Илья, среди писем к Леле, есть одно — для тебя лично, — я протянула пожелтевший конверт.

— Маш, буду признателен, прочти сама.

— Спасибо тебе за доверие, — с теплотой в голосе произнесла я.

Мне все больше и больше нравился этот парень, но как сложится его любовь, ведь Лариска такая непредсказуемая…

— Маш, я хотел тебя попросить, может, ты сможешь найти эту Лелю и передать ей письма. Вот медальон, мне кажется, на фото та самая Леля, но от старости изображение практически не видно.

Илья выложил на стол тоненькую золотую цепочку с миниатюрным медальоном с защелкой.

— Я попробую, если, конечно, Леля жива. Ведь прошло столько лет.

 Я открыла конверт.

Лариска, словно маленькая девочка, подставила кулачки под щеки и приготовилась слушать. Николай называл в письме Илью внуком и признавался, что десять лет назад начал разыскивать брата, наняв частного детектива. Ему повезло, неожиданно он обрел возможность узнать, как у того сложилась жизнь. С тех пор он, словно невидимка, наблюдал за родными: радовался вместе с ними, горевал вместе с братом, когда умерла его жена… Но так и не смог переступить себя и однажды сказать: «Здравствуй, братишка». Далее Николай сообщил, что он так и не женился, сына не родил, но построить дом и посадить дерево успел.

«Внук, позволь мне теперь так тебя называть! Передай деду, что я никогда не переставал о нем думать и часто вспоминал наши детские шалости, пусть он простит меня если сможет, за разлуку длиною в целую жизнь!»

Кроме письма к Илье в конверте был вложен еще один лист, последнее письмо к Леле. Именно слушая последние строки, адресованные Леле, Лариска и начала всхлипывать…

— Светелкина, найди эту Лелю, я ни спать, ни есть не смогу, если не увижу эту беглянку! Не разобралась, что к чему, бах-трах — и в дамках! — выдала Лариска на эмоциях, взмахнув руками.

— Найду, если она жива, — задумчиво ответила я.

— Уверена, что жива, такие долго живут, — обиженно поджав розовые губки, продолжила Лариска.

— Значит, найду, но сначала слетаю в Сочи!

— Как в Сочи! Когда? Почему без меня?

Илья удивленно смотрел на Лариску и любовался ею.

—Ларис, как же я тебя люблю! — вдруг сказал он.

— Это ты к чему сейчас?

Кажется, моя драгоценная подруга, задав вопрос Илье, не успела понять, что он только что признался ей в любви.

Рабочий день вторника пролетел незаметно с мыслями о предстоящей командировке в Сочи. Эллочка летала по офису, словно фурия, нервно разговаривая со всеми, кто встречался на ее пути. Для многих такое поведение было загадкой, только не для меня.

 После того как я столкнулась в воскресенье с этой парочкой, стало понятно, что у Эллочки далеко идущие планы на заместителя Богуславского. Мысль, что я несколько дней буду находиться в тесном контакте с Иваном, не давала ей покоя и грозила упущением шанса на успешное статусное замужество.

История появления нового секретаря в нашем офисе была странная для всего коллектива. Феликс, который обычно с пристрастием подбирал сотрудников в компанию и назначал каждому три месяца испытательного срока, ни с того ни с сего, без всяких рекомендаций и опыта работы, одним днем принял в штат на должность секретаря невесть откуда взявшуюся девицу. Поговаривали, что между генеральным и Эллочкой есть какая-то тайна, но я, человек далекий от всяких сплетен, не стала опускаться до копания в грязном белье. Могу сказать одно: по моим личным наблюдениям, Людоедочка обожала греть уши абсолютно везде и умело доносила полученную информацию начальству. Богуславскому это было неприятно, и я не раз слышала, как он ей в деликатной форме делал замечание, но этим все и ограничивалось. Колесико крутилось дальше.

Зазвонил внутренний телефон:

— Маш, дождись меня к концу рабочего дня, я отлучусь ненадолго.

— Хорошо, Феликс Александрович.

После совместной поездки в коттеджный поселок между нами установилась скорее дружеская форма отношений, чем рабочая. Я понимала, что так нельзя, и стойко пыталась сохранить границы офисного общения, которые приобрели весьма расплывчатый вид.

«Не хватало мне только служебного романа», — поймала я себя на мысли.

Тем не менее моя симпатия к Феликсу прогрессировала, в то время как отношения с Иваном-дураком после нашего знакомства в Италии и появлении его в офисе потерпели полное фиаско.