На улице и дома

Аннотация
Сергей Довлатов — один из наиболее популярных русских писателей конца XX века. Он родился в Ленинграде, но его книги впервые были изданы в Америке, где Довлатов жил с 1979 года. Русские читатели смогли познакомиться с ними только в начале 1990-х годов. Сегодня трудно представить, с каким досадным опозданием пришла к писателю настоящая известность, — настолько органично его произведения вошли в нашу жизнь.

Сергей Довлатов На улице и дома Моя жена сказала: - И еще звонил Габович. У него есть дело. Обещал зайти. - Я знаю. Наверное, хочет дрель попросить. Мне говорили, он купил стеллаж... Габович был моим соседом и коллегой. Вернее, не совсем коллегой - он был филологом. Работал над сенсационной книгой. Называлась она - "Встречи с Ахматовой". И подзаголовок: "Как и почему они не состоялись". Что-то в этом роде... Я начал зашнуровывать ботинки. - Ты куда? - Прогуляюсь. Куплю сигареты. - А как же Габович? - Если он меня застанет, это будет долгий разговор. А мне работать надо. - Когда же ты вернешься? - Как только он уйдет. Подай мне знак. - Какой? - Зажги, допустим, свет в уборной. - Свет в уборной и так постоянно горит. - Тогда потуши. - Лучше я повешу на окно вот эту тряпку. - Ладно... Я спустился в холл. Крадучись, проследовал мимо лифта. Вышел на улицу. К этому времени начало темнеть. Кроме того, я перешел через дорогу. Так что Габович не должен был меня заметить. Я купил пачку "Мальборо". Прогулялся до русского магазина. Взял для мамы газету. Тут же у кассы выпил бутылку "Перье". Потом меня остановил Давыдов из "Русского слова". Спросил, как дела. Я в ответ поинтересовался: - Как здоровье Эпштейна? - Да вот, - отвечает, - собираюсь в больницу ему позвонить. Инфаркт - это, сам понимаешь, не шутки. - Привет ему, - говорю... Я вернулся к дому. Белой тряпки не было. А между тем становилось все прохладнее. Тогда я зашел в "Подмосковье", спросил чашку кофе. Может, думаю, съем что-нибудь. - Давайте, - говорю, - меню. - Меню нет. - То есть как это нет? - Я вам и так скажу, что есть. - Я не запомню. - Запомните. Потому что у нас есть только шашлык. - Поразительно, - говорю, - я как раз шашлык-то и хотел... Я поел. Выпил кофе. К этому времени публика собралась, музыка заиграла. Помню, руководитель ансамбля воскликнул: - Внук Ираклий поздравляет с днем рождения бабушку Натэллу. В ее честь исполняется лирическая песня... Он выждал паузу и торжествующе договорил: - Лирическая песня: "Ты еще жива, моя старушка!.." Я расплатился и вышел на улицу. К этому времени стемнело. Наш шестиэтажный дом массивно выступал из темноты. Однако тряпки не было. Между тем я почувствовал холод. Зашел в спортивный магазин напротив фотоателье. Купил себе фуфайку за тридцать долларов. Тут же натянул ее. И лишь тогда заметил спереди эмблему - череп, две берцовые кости плюс шизофреническая надпись: "Ты это прочел? Значит, ты подошел слишком близко!" Хожу я по улице в этой дегенеративной фуфайке. Приближаюсь к своему дому. Свет в окне горит, а тряпки нет. Я подошел к автомату. Трубку берет жена. Я говорю: - Отвечай только "да" или "нет". - Нет, - сказала моя жена. - Что - нет? Молчание. - Габович у нас? - Да. - А ты говоришь - нет... Он уходить не собирается? - Да. - Что - да? Да - собирается? Или да - не собирается? - Я думаю - нет. - Значит, не собирается? - Нет. - Смотри не угощай его. - Ни в коем случае. - Про тряпку не забыла? - Нет... Я снова прошелся до русского магазина. Встретил Давыдова. Он говорит: - Ты знаешь новость - Эгпптейн скончался. Я только что ему в больницу позвонил. Хотел заехать, навестить, и вот... - Ужасно, - говорю... Тут я решил позвонить одной знакомой женщине. Так, ничего особенного. Просто знакомая женщина лет тридцати из соседнего дома. Без мужа. Порылся в записной книжке. Звоню. Эта самая Нелли мне отвечает: - А, это ты?! Я думала, забыл меня совсем... - Можно, - спрашиваю, - зайти? Тут некоторая пауза возникла. И затем: - Ты извини, я не одна. - Ладно, - говорю, - в следующий раз. В ответ раздается: - Следующего раза не будет. Между нами все кончено. У тебя жена и дочка. Должна я наконец и о себе подумать?.. И Нелли повесила трубку. Тут я задумался. Все люди жестоки по-разному. Мужчины, например, грубят и лгут. Изворачиваются, как только могут. Однако даже самый жестокий мужчина не крикнет тебе: "Уходи! Между нами все кончено!.." Что касается женщин, то они произносят все это с легкостью и даже не без удовольствия: "Уходи! Ты мне противен! Не звони мне больше!.." Сначала они плачут и рыдают. Потом заводят себе другого и кричат: "Уходи!" Уходи! Да я такого и произнести не в состоянии... Я взглянул на часы - половина одиннадцатого. Кинотеатры закрыты. Денег практически нет. Дело приближается к ночи. Окна мои призывно светились. Белая тряпка отсутствовала. Зато хоть окончательно стемнело. Череп и кости на моей фуфайке перестали выделяться. Да и надпись утратила смысл. Я снова позвонил домой. И звука еще не произнес, а жена мне твердо отвечает: - Нет. - Нет в смысле - да? Габович у нас? - Да, - слышу. И думаю - что там у них происходит? Может, какой-то серьезный разговор? Или какое-то важное дело? Даже чувство ревности во мне зашевелилось. Вешаю трубку. Звоню Рафаилу, который торгует недвижимостью. Благо живет Рафаил за углом. - У тебя деньги, - спрашиваю, - есть? - Допустим, нет. Зато есть виза, мастер-кард, америкэн экспресс... А что? - Поедем куда-нибудь. - В смысле? - Я не знаю... В Канаду... Или в Бразилию... - С удовольствием. - отвечает, - но у меня Рита больна. Может, через недельку? - Через недельку, - говорю, - я уже, пожалуй, дома буду. - А сейчас ты где? - Гуляю. - Ты выпил? - Это мысль. Брось-ка мне в окошко долларов пятнадцать. - Я же сказал - денег нет. Завтра будут. - А до завтра мне под окнами бродить? - Если хочешь, зайди. - Лучше сделай мне одолжение. Позвони в "форест дайнер ". Предъяви свою визу. Скажи, чтоб выдали мне дринк. Точнее, два. А деньги я при случае верну. Я зашел в "Форест дайнер". Опрокинул два бокала рома с пепси-колой. Выкурил сигарету и решительно направился к дому. Был первый час ночи. Мое окно светилось ярко и гостеприимно. Кстати, свет в уборной был погашен. Может, Габович погасил?.. Я поднялся в лифте на шестой этаж. Достал свой ключ. Дверь отворилась. Габович стоял на пороге. Он был в пальто. Он что-то говорил, жестикулируя и стряхивая пепел. Завидев меня, расплылся в улыбке. Моя жена сказала: - Я ему тысячу раз говорила - снимите пальто. А он ни в какую. - Я же на минутку, - сказал Габович, -. мне пора идти. Хотя теперь чего там... Сергей явился - можно поболтать... Он снял пальто. Затем присел к столу и начал: - Знаете ли вы, что у меня есть редкостные фотографии Ахматовой? - Какие фотографии? - спрашиваю. - Я же сказал - фотографии Ахматовой. - Какого года? - Что - какого года? - Какого года фотографии? - Ну, семьдесят четвертого. А может, семьдесят шестого. Я не помню. - Задолго до этого она умерла. - Ну и что? - спросил Габович. - Как - ну и что? Так что же запечатлено на этих фотографиях? - Какая разница? - миролюбиво вставила жена. - Там запечатлен я, - сказал Габович, - там запечатлен я на могиле Ахматовой. Когда он направился в уборную, моя жена шепнула: - Веди себя прилично. Я тебя умоляю. И так все говорят, что у Довлатова совершенно невыносимый характер.