Шрифт:
Тишина могильная мне была ответом. Тишина страшная. Тишина жуткая.
А опосля проскрежетал глас окаменевшего лешего:
— Уходи, ведунья, сама не сможешь, вижу ослабла совсем. От чего ослабла?
Никому другому правды не сказала бы, а от него скрывать смысла не было:
«Я свою силу чаще отдала».
— С кровью? — прямо спросил леший.
«С кровью, — была вынуждена признать я».
— Уходи, глупая! — прорычал леший, и задрожали шипы каменные. — Сейчас уходи! Нельзя тебе сюда, даже в таком виде нельзя! Уходи, убирайся!
Я бы убралась, ушла бы, да только ладони призрачные дрожь земную чувствуют, дрожь нарастающую. Происходило что-то, что-то дурное. Очень дурное.
И я головы не поднимала, на траву зеленую, что под пальцами моими из земли поднималась, лишь глядела, но всем своим призрачным существом чувствовала взгляд. Чужой взгляд. Злой. Что смотрел из самой глубины окаменевшего терновника. И от этого взгляда по телу прошелся холод, страшный могильный холод.
— Уходи! — зарычал заживо погребенный леший, — ухо…
И треск, оборвавший его крик. А следом стон, стон полный боли, полный страдания… Леший Гиблого яра похоронил не одного себя заживо, здесь был кто-то еще. И этот кто-то сейчас убивал этого лешего.
«Веся! — окрик моего лешеньки. — Веся, вернись!»
— У-хо-ди… — отчаянный предсмертный стон этого лешего.
Да разве ж могу я уйти, когда тут убивают его?! Лешего нужно было спасать. Вытащить из могилы, просто вытащить. Я не могла оставить все как есть.
Быстрый взгляд на покрывающийся трещинами каменный терновник, стремительно принятое решение, мелькнувшее отдаленно сожаление о том, что теперь на мне нет даже браслета, и слова заклинания, что я произношу пением ветра, голосами птиц, шелестом травы, шумом ветвей.
«Войди в мой сон,
Войди в мой сон,
Войди в мой сон,
И останься в нем».
Снова и снова, раз за разом, повторяя и повторяя… С того света упорно вытаскивая.
И вдруг визг, на ультразвуке, он сносит в сторону, впечатывает в дерево, с хрустом ломая ребра…
«Веся, нет!»
***
Я открыла глаза в избенке у северного ручья, что течет аж за болотами, неподалеку от гор. Закашлялась кровью, вздрагивая от боли при каждом судорожном движении, и вновь откинулась на сухой мох, давно устлавший пол покинутого жилья.
— Кинь русалкам, пусть отстирают, — сказал кому-то леший.
— Дело плохо, — слышу голос Води. — Это какая рубашка по счету, леший? Какая по счету простынь?
— Делай, что говорят, коли помочь взялся, — грубо оборвал его друг верный. — Иди.
Водяной исчез без возражений, но плеснула вода, это все равно как дверью хлопнул на прощание, зол был Водя.
— Веся, — леший осторожно губы мои тканью вытер, — Весенька, куда полезла? Зачем, Веся?
«Там леший, — ответила шепотом ветра. — Ему помощь нужна… давно нужна… а в тот момент совсем нужна была»
— Так Ярина есть, справится! — рычит лешенька, не любит он вид крови моей. — Ты ей силу вернула, больше чем я думал отдала, сильна она теперь, она справится».
«Не справится… — как объяснить, когда сил на объяснения нет. — Лешенька, старая ведунья знала о том, знала, что не под силу Ярине нежить удержать, от того лешим и пожертвовала… Лешенька, спать хочу, сил моих нет как».
— Спи, Веся, спи, — шепчет сипло леший мой. — Спи, моя маленькая.
***
Ночь…
День…
День…
Ночь…
Я хожу призраком по лесу, наталкиваясь на деревья как пьяная, спотыкаясь о коренья, падая, если прошла слишком много…
Время от времени будит леший, пытается водой напоить, едой накормить… да не выходит ничего, нет у меня сил пить, нет у меня сил есть. Сжимаюсь клубочком на руках у лешеньки, тот убаюкивает-укачивает, и не говорит больше, ничего не говорит. А поначалу рассказывал что-то про то, как воюют-сражаются воины мои верные, как отвоевывают Гиблый яр часть за частью, а впереди два воина — аспид да чаща моя Заповедная, и силе ее даже вампиры удивляются. Но теперь уже больше не рассказывает, воет только, да меня баюкает.
Ночь…
День…
Ночь…
День…
Ночь…
День…
— Леший, у меня есть чародейская магия, я магией ее вылечить могу, — голос Води, злой, рассерженный, прорывается через пелену дремы.
— Нельзя, — но хоть и деревянный лешенька мой, да дрожат его руки, — нельзя, водяной, сейчас связь у нее с Яриной сильная, а чаща Гиблого яра наполовину нежить. Исцелишь Весю — ударишь по чаще.
— Нельзя стоять и смотреть, как она гибнет! — срывается на крик Водя. — Почему ты пошел на это, леший? За что с ней так?